— Пошто, дщерь, глаза прячешь? — поставив опустевшую крынку на поднос, Хомякин взял холопку за подбородок толстыми мясистыми пальцами. Ухмыльнулся:
— Поди, зарезать меня собралась? Живота лишить, а?
Сказав так, Анкудин Иваныч тут же захохотал, гулко и громко, колыхаясь всем своим грузным телом…
Посмеялся, крякнул:
— Ох, дщерь… А где, ты говоришь, водочка?
— Посейчас, батюшка, принесу, — держа поднос на вытянутых руках, низко поклонилась Настена. — Коли велишь…
— Да велю… — боярин махнул было рукой, да вдруг осадил: — Постой! Ты это вот что… Ты водку не сюда неси, а в покои, в опочивальню. Поняла?
— Ага…
— Ну, давай, беги, что встала-то?
Для придания ускорения Хомякин смачно стукнул девчонку по попе и снова расхохотался, теперь уже подхваченный умильным смехом подхалимов-слуг.
— О-хо-хо, — отсмеявшись, Анкудин погладил живот. — Одначе и правда, чего тут сидеть-то? Пойду.
— А с этим что? — указав на привязанного к козлам отрока, осведомился «боровичок» Тимофей. — Велишь допытать? Али… того?
Красноречиво проведя себе пальцем по горлу, управитель уставился на боярина.
— Чужое имущество изничтожить подбиваешь? — недобро усмехнулся тот. — Не! Пущай покуда в подполе посидит… а потом видно будет.
«Видно будет» — это Хомякин правильно сказал: пока что еще и сам не знал, что с пойманным холопом делать. Лучше всего, конечно, потемну в лодку да на реку, утопить — и все концы в воду.
Войдя в горницу, Анкудин Иваныч снял шапку и, степенно перекрестившись на висевший в углу образ Николая Чудотворца в серебряном, с жемчугами, окладе, уселся за стол, уже уставленный баклажкою водки, большой крынкою с квасом и вкусными заедками-яствами. В дверях почтительно переминались с ноги на ноги слуги, средь них — и Настена.
— Подле садись, — заметив девчонку, милостиво кивнул боярин. — Остальные — прочь пошли. Ну!
Слуг словно ветром сдуло. Настена же, поклонившись, скромненько присела на край скамьи.
— Себе тоже налей, — добродушно распорядился Хомякин. — До краев, до краев… От так! Выпьем. За государя нашего батюшку Алексея Михайловича… Хоп!
После третьей стопки перед глазами Настены все закружилось, а в голове стало на удивление легко и свободно — хоть птицей в небо лети! Так вот, словно крылья выросли… махнуть и…