Ни господин, ни слуга среагировать не успели. И позади, и впереди, у барки, со всех сторон вдруг вспыхнули факелы, порвав мирную белую ночь в огненные оранжевые клочья! Повсюду — со всех сторон — вдруг появились оружные люди! Целое воинство. Угрожающе щетинились копья, тускло поблескивали пищальные стволы, оранжевые сполохи отражались в доспехах и шлемах.
Гляди-ко… Не одни простые ратники здесь. Еще и…
— Вон они здесь, в вербе, прячутся, — послышался чей-то ехидный, смутно знакомый голос.
Хомякин!
— Больше, князюшко, негде. Прикажи взять!
Князюшко?
Никита Петрович вытащил саблю, шепнул:
— Будем прорываться, Игнат. По моей команде — пали… Желательно — в доспешных… Готов?
— Готов, господине!
— Ну, тогда — с богом!
Бутурлин усмехнулся: вышло тогда внаглую — получится и сейчас. Почему бы и нет-то? Главное, спокойно все… и без мандража, без страха… Натиск и быстрота — в этом залог победы!
Кто-то вдруг ломанулся на лошади прямо через кусты! Сверкнули доспехи. Игнатко злорадно поднял пистоль, прицелился…
— Я — князь воевода Потемкин! — прозвучал вдруг звучный голос.
— Постой… — Никита Петрович придержал верного холопа за руку.
— Ежели ты — Никита Петров сын Бутурлин, служилый человек и помещик — покажись! — между тем все так же звучно продолжал князь. — Ничего тебе худого не будет. Ты мне нужен, Никита! Не для казни, для службы воинской. Но скажу — службишка та не простая, опасная.
Услышав такие слова, Никита Петрович чуток подумал… да вышел и, пряча усмешку, степенно поклонился воеводе:
— Ну, здрав будь, князь Петр Иванович!
— И ты будь здрав, Никита. Почто своеволишь-то? Пошли-ка в палаты мои. Поговорим, ага.
Глава 5
С воеводой проговорили до утра. Князь Петр Иванович вроде как и вовсе не собирался ложиться, и выглядел в сей неурочный час вполне бодро. Широкая, окладистая борода его, истинно княжеская, местами тронутая серебристыми прядями, словно бы олицетворяла всю значимость государственной власти, всю старину и вызываемое нешуточное почтение к старинным родам.