- Остаёшься за старшего, мы трое в поиск. Нужно выяснить, что находится в долине. Сразу не придём, не нужно высылать спасательную группу, дело может затянуться. Попадём в засаду - выдадим себя, успеем выстрелить, вы всё поймёте. Пока можете отдыхать. Пошли ребята, в полный рост не вставать.
Плотная облачность затянула небо, тьма накрыла долину, огоньки за деревьями становились всё ярче, они не двигались, практически ничего не освещали. Разведчики как ужи переползли через канавы, затаились за глиняными валунами, снаряжение затянули - ничего не бряцало. На открытых участках продвигались очень медленно, не отрываясь от земли, перетекли через косогор, распластались перед следующим.
В дрожащем, в тёмно-фиолетовым воздухе проступили силуэты часовых - солдаты в касках стояли неподвижно, словно прислушивались к ночи, потом качнулись, немного прошли, снова встали как истуканы. Вновь отправились в путь по своему маршруту. Часовые отдалились, разведчики переползли у них за спинами - не стоило напоминать об осторожности, не тот контингент. Ползли энергично, отдаляясь от тропы. Слева из мрака нарисовалась вторая пара часовых. Деревья росли хаотично, местность была ровная, где-то в стороне блуждали огоньки, доносилась невнятная речь. Их могли провалить в любой момент - скрытный пост, случайный луч света, элементарная сигнализация. На опушке обнаружилась не глубокая канава, красноармейцы сползли в нее, нагребли на себя прошлогоднюю листву - маскировка была неплохой, но вряд ли могла спасти от света фонаря в упор впрочем поблизости посторонних не наблюдалось.
От увиденного захватило дух, прохладу от земли они уже не чувствовали, волнительная дрожь поднималась от коленей, сжимала грудь - вся долина в несколько рядов была уставлена танками, просто не верилось глазам - больше тридцати машин. Шубин несколько раз порывался их подсчитать и сбивался со счёта. В долине тоже росли деревья, громоздились кустарники, проступали очертания нескольких лощин, но всё это не мешало танковой армаде.
Он схватился за бинокль, стал напряжённо всматриваться: колонну освещали блёклые фонари, вырисовывались очертания стальных махин - усовершенствованные средние танки Панцер 4 - катанная броня с поверхностной закалкой, дальнобойные пушки с мощным осколочным снарядом, крупнокалиберные пулемёты, обладающие повышенной дальностью стрельбы. Танки сравнительно быстрые - с повышенным запасом хода, мощность двигателя триста лошадиных сил. Между машинами сновали тени, прохаживались часовые внутреннего кольца, мглистые фонари озаряли участок местности площадью с полкилометра - всё остальное накрывала тьма. Где-то за долиной шла дорога, между райцентрами глухие леса. На краю импровизированного лагеря выделялись несколько серых пятен – палатки, там тоже прохаживались часовые.
- Обалдеть!.. - прошептал впечатленный Смертин. - Откуда они взялись, товарищ лейтенант?
- Мне не докладывали. Могли просочиться в обход Ярцево - просёлочными дорогами, могли подойти с юга - от Стрельниково или Починка. Но тогда им пришлось бы пересечь Смоленскую дорогу, по которой сейчас выходят наши. Может и пересекали, но не сегодня.
- Почему они стоят? - прошептал Баттахов.
- Вот подойди и спроси, - рассердился Шубин. - У меня нет таких сведений. Может приказа ждут, кто их знает.
- Тогда пойдемте и спросим, товарищ лейтенант, языка притащим. Что нам стоит? Подберём подходящего офицера...
- Нельзя нам брать офицера, - поморщился Глеб. - Пропажу обнаружат, всё поймут и поменяют планы. Нужно самому ползти и выяснять. Причем одному - троих в этой дыре сразу прищучат.
- Так давайте я сползаю, товарищ лейтенант. У меня получится, никто не заметит.
- Ты понимаешь по-немецки?
- А надо?.. - Баттахов смутился: - Виноват, товарищ лейтенант, об этом я как-то не подумал. Что делать-то будем?
- Сам пойду… - решился Шубин. - Ничего другого, хоть тресни, не выдумать. Автомат и амуницию оставляю здесь. У меня есть нож и пистолет, в случае провала успею выстрелить - вы всё поймёте… Сидите в этой канаве, заройтесь… Отсюда ни ногой… Могу отсутствовать долго, но до рассвета вернуть в любом случае. В общем, не поминайте лихом.
Он полз, задыхаясь от волнения, один в этом чертовом окружении, за себя не боялся, а вот из-за того, что не получит нужных сведений - просто трясло. Залёг в стороне от скопления техники, зарывшись в прелую листву, стал оценивать обстановку. Обратную дорогу перекрыл часовой - он громко зевал, таращись в небо, потом начал что-то фальшиво напевать, таял во мраке, но так медленно, неохотно. Проползти к палаткам можно было за деревьями, минуя ряды бронетехники. В яме горел костер, над пламенем сгрудились несколько солдат, что-то готовили, отпускали шуточки, слева не было ничего - сплошная темнота, но у мрака могли иметься глаза. Глеб продвинулся ещё немного, свернулся в канаве, продавленной танковым траком. Колонна съехала с дороги, чтобы встать на долгий прикол. Действительно: почему стоят? Он долго лежал, исходя из принципа, поспешишь - немцев насмешишь, вникал в ситуацию. У костра царила непринуждённая атмосфера, потом явился унтер-офицер и приказал всё тушить – на лицо явная демаскировка, солдаты молча подчинились, залили костёр водой, расползлись по своим норам.
Позади кострища стояли две палатки: в первой попискивала морзянка, у входа курил связист в полевой пилотке, блеклый свет озарял отвислые щеки, лишенные выражения глаза, он быстро докурил согнулся в три погибели и исчез внутри палатки. С восточной стороны показался часовой, он обогнул заросли лопухов и предстал во всей красе - прямой как столб, равномерно переставляющий ноги. Часовой проследовал мимо убежища связистов, мимо дымящего кострища и снова растворился в темноте. Глеб оценил на глаз высоту зарослей, примыкающих ко второй палатке - высота вполне устраивала. От связистов выбрался офицер в форме вермахта, сделал несколько упражнений на разминку, уставился на звезды - они в этот час не сообщали ничего тревожного. Офицер удовлетворенно крякнул, походил туда-сюда.
- Вайнер, почему костёр плохо залили? - недовольна крикнул он. - Мы должны наслаждаться этими запахами?
Не прошло и минуты, как подбежал человек с бидоном, вылил воду на задымлённое кострище, а потом ещё и потоптался по нему. Офицер кивнул, добрался до второй палатки и исчез в её недрах. Возможно это было именно то, что требовалось. Выбор места на краю лагеря тоже легко объяснялся - кому хочется дышать этим железным смрадом.
Стало тихо, Шубин подполз к палатке, стал втягивать упругое тело между грубым брезентом и ворохом колючего репейника, было страшно неудобно - сразу затекла нога, которую он потянул под себя, позвоночник оказался скрученным, но это было не самое страшное. Заросли оплели палатку со всех сторон, во всяком случае хотелось в это верить. Внутри бубнили двое - вряд ли это были высшие чины, но точно офицерский состав. Глеб тщетно пристраивал ухо к брезенту, но различал лишь отдельные слова, пришлось тянуться к поясу, пересиливая судорогу, доставать нож. Он осторожно разрезал грубую ткань, сделал надрез сантиметров пятнадцать, осторожно расширил щель - она оказалась точно под походной кроватью - на ящике горела керосиновая лампа. Все, что видел разведчик - лишь ноги сидящего на кровати человека, вскоре появились ещё одни, плавно прошёлся, обогнув лампу, заскрипела лежанка.