Остров

Туда, за тропик Козерога! -

Где капитана с ликом Каина

Легла ужасная дорога.

Н. Гумилев.

      Жара. ...жара. Порывы налетавшего ветерка дышали зноем. Не приносили  облегченья  и  только  закручивались маленькими смерчами невесть от куда взявшейся пыли, на почти до блеска выметенном  плацу военного городка.  Горячий камень под ногами слепил и обдавал жаром духовки.  Солнце раскалило пространство и казалось, глумясь, посылало свои безжалостные  лучи... на очевидно абсолютно безразличного к ним человека  в  летней  форме английского морского офицера.   Уже который раз Дуглас Макдедли ожидал  того   момента, когда лейтенант с  крестницами греческого магната появится у дверей госпиталя. Он вполне мог и не мерить ленивыми шагами плиты этой  раскаленной террасы на краю горного кряжа,  куря очередную сигару и подставляя лицо последним лучам катящегося к закату  солнца. При  желании о любых передвижениях девушек ему бы сообщили незамедлительно в любом месте острова,  но он предпочел созерцательное уединение на обочине всегда безлюдной горной дороги.

      Дуг любил этот предзакатный час. Любил эту каменистую террасу у дороги, откуда, хорошо просматривалось все опаленное солнцем плоскогорье. Любил смотреть, как закат окрашивает небо и море во все оттенки красного.  Любил те минуты, когда  южная, летняя ночь стремительно накатывалась на остров. Как почти одновременно со  звездами  загорались  огоньки военного городка. Любил нисходящее в эти минуты и на него, и на все  вокруг  умиротворение и покой.

      Но все эти дни умиротворение и покой в нем  странно  совмещались с холодной,  расчетливой ненавистью.  Ненавистью, которая слишком долго не имела конкретного лица и  потому  распространялась на целый слой английского общества. Ненавистью застарелой, привычной,  как боль старых ран. Ненавистью, от которой также мучительно хотелось избавиться. Ненавистью, которая наконец обрела бесспорно достойные объекты возмездия.  И та игра, которую он теперь вел, была пожалуй единственным лекарством от его почти неизлечимой болезни. Эта    ненависть заставила его начать этот, неожиданно получивший  трагическое начало спектакль. 

      Проще всего было бросить распутных красавиц и их крестного на произвол судьбы еще там в море. И в лучшем случае они окончили бы свой жизненный  путь  в Каирском или Александрийском  борделе, ну а Теодоракис вряд ли бы дожил до ближайшего берега. Судьба остальных подручных «Верховного Жреца», самой яхты и ее команды была заведомо печальной. И ненависть Дугласа, казалось,  могла бы быть на этом удовлетворена «божьей карой» за все их преступления. Тем более, что «к божьему проведению» он имел некоторое отношение. Однако он не мог  оставить это дело. В течение восьми месяцев он скрупулезно собирал данные о «Жрецах» и их подручных.

      Стали ясны все основные эпизоды их деятельности, начиная со знакомства четы де Гре с греком Георгом на Паросе в конце двадцатых. Вся канва событий прояснилась. Были известны имена непосредственных участников и услужливых помощников влиятельного грека по всему миру. Был понятен практически незыблемый порядок испытаний «неофитов». В каждом конкретном случае менялся сценарий в зависимости от испытуемого, но суть испытания оставалась одна и та же. Однако было не понятно, зачем это делалось.

      Испытуемыми всегда были молодые мужчины из того слоя английского общества, который по традиции еще русской литературы можно было бы назвать  интеллигенцией. Женские роли в зависимости от сценария исполняли, как профессиональные актрисы, так и привлеченные на разных условиях молодые женщины, часто откровенные авантюристки или проститутки. Но главную роль до войны бессменно исполняла Бет де Гре. Никому другому Георг ее не доверял. В те годы, когда  Бет не имела возможности принять участие в «действе» испытания отменялись.

      В первые годы Бет бесконечно долго держала «испытуемых» на расстоянии, хотя и позволяла им в развитии любовной связи каждый раз  заходить все дальше и дальше. Обычно «испытуемого» ловили на измене «возлюбленной» с другой женщиной. И оскорбленная  «возлюбленная» отправляла «испытуемого» на круги  уготованного ему ада.     

      После войны «Жрецы» возобновили испытания, но теперь главные роли исполняли Лиза и Тесс. К лету сорок восьмого года Бет подготовила дочерей к участию в летних «постановках». Ослепительные  светло-русые красавицы своим фиалковым взором не могли не заворожить любого мужчину. А малейший намек на благосклонность с их стороны,  быстро делал этого мужчину их покорным рабом. Но главным было то, что «испытуемый», часто  очень долго, а иногда до конца постановки и не подозревал, что имеет дело с двумя поразительно похожими друг на друга женщинами.  Исключением были только те случаи, когда мужчину заведомо заставляли сделать выбор между двумя практически одинаковыми  красавицами.

      Таким образом, суть сценария испытания изменилась только в составе основных действующих лиц. Измена  возлюбленной с практически неотличимой от нее женщиной, не была главным в испытании, она только усиливала вину. Главным оставалась измена с другой женщиной. Иногда, как в случае с Ламолем и Речел их знакомили задолго до самого «испытания». И всегда женщина должна была стать возлюбленной, которую бросали ради новой любви и с которой тем ни менее изменяли, уже признавшись в любви к одной из сестер. Окутав все это соответствующим мистическим ореолом    «испытуемого» ставили на грань сумасшествия.

      Дуглас не понимал главного, не видел смысла во всем происходящем. Подбор очередного «испытуемого» и постановка нового «действа» требовали колоссальных усилий и не малых средств, но бывали случаи, когда спектакль проваливался на начальной стадии. К тому же чаще всего «неофит» после «Суда» становился судьям,  просто не интересен.  Дружеские отношения «Жрецы» сохранили с очень небольшим числом испытуемых. Все они любили Бет де Гре. Все они были теперь высокопоставленными чиновниками Британской империи. Но все без исключения прошедшие испытание  до  конца,  больше всего стремились к дружбе с роковыми красавицами и их жестоким родственником. Это оставалось для Дуга загадкой, тем более, что все это он сам видел на примере близкого друга.

      Личное знакомство с Теодоракисом и его подручными только подтвердило, что в достижении поставленной цели «Жрецы» не будут стесняться в любых доступных им средствах, и Дуглас прекрасно понимал, что их необходимо было окончательно в этих средствах ограничить.

      Он спокойно ждал своего часа,  подспудно сознавая,  что близость его доставляет ему  неожиданное  удовольствие – удовольствие от сознания, что, наконец, появилась надежда избавиться от казалось неизлечимой болезни.   А пока у него было время вспомнить,  о том, что свело их всех на этом дышащем летним зноем каменистом островке. Судьба к  нему теперь благоволила, но если бы не та случайная встреча в конце октября прошлого года,  остров и все,  чем они   владели теперь, могло остаться  только сказочным миражем.  Впрочем, утро 31 октября 1953 года не сулило ему ничего хорошего.

***

      Новый день и опять все то, что он  так  ненавидел.  Лондонская осень. Мелкий нудный дождь. Проклятая серая пелена туманов, пропитанная всепроникающей сыростью и запахом каменноугольной гари. Ковер мокрой опавшей листвы, жалкой в своем ежегодном увядании, как брошенные на волю дождя и ветра, когда-то роскошные декорации,  теперь никому не нужной пьесы.  Такие же сумрачные, как осенний день лица прохожих, мокрые зонты и ощущение, что солнца здесь уже больше не будет никогда.

      Дуг много часов бесцельно бродил по городу, прекрасно понимая,  что решить его проблему может только случай. Продажные греки слукавили в очередной раз.  Бумаги полученные  из  Афин, казалось должны были бы обрадовать. Официальное согласие и все прочие документы на покупку острова были у него  в  руках,  но теперь остров казался еще недоступнее, чем когда-либо.

      Насмешка судьбы,  а скорее треклятого чиновника  заключалась в  том,  что  пока бумаги тащились по лабиринтам афинской бюрократии,  стоимость острова увеличилась в десять раз. Найти пол  сотни тысяч фунтов стерлингов для Дуга было затруднительно.  Денег скопленных за годы службы империи,  хватало на многое, но не на такую покупку. Выходом из положения была бы продажа калифорнийского поместья, но он давно дал себе зарок, что продавать поместье,  и  тем более лондонский дом, будет только в самом крайнем случае.  Впрочем, такой крайний случай был не за горами -  срок выплаты стоимости острова истекал в начале следующего года. И хотя он был абсолютно уверен, что претендентов на этот клочок земли,  тем более по указанной цене, не найдется,  торги, аукционы и вообще какой либо интерес к острову необходимо было исключить.

***

      Первый раз  Остров  Дуг увидел в октябре сорок четвертого года с борта самолета, заходившего на боевой курс для  выброски десанта.  За несколько минут до этого очередная волна английских бомбардировщиков, в который уже раз перепахала остров  ковровым бомбометанием.  Последние, слабые признаки сопротивления немцев добивались сосредоточенными ударами корабельной  артиллерии. Он командовал спецотрядом «коммандос», который стал острием десанта шедшего на штурм островной базы.