Доктор Кто. Герои и монстры

Лучшие друзья

Мистер Саттон, надзиратель, заведовал работным домом Кларендон с 1895 года. После двух лет, ушедших на то, чтобы полностью вникнуть в работу, он, наконец, мог признать, что дела идут неплохо. Теперь он знал почти всех детей по имени, поэтому сразу узнал голос Энтони Брэдшоу, донесшийся из длинной общей спальни. Почему мальчик не во дворе вместе с остальными ребятами?

Саттон, стуча ботинками по голым доскам пола, подошел к кровати, на которой сидел мальчик. Теперь Энтони молчал и выглядел так, как будто недавно плакал. Что ж, почти все они плачут – тоскуя по дому, которого у них больше нет, или по давно умершим родителям и друзьям.

– Что случилось? – спросил Саттон. – Почему ты не на улице? И с кем ты только что говорил?

Глаза мальчика посмотрели на Саттона, уловив тусклый солнечный свет.

– Ни с кем, – ответил он.

– Ну, сам подумай, – сказал Саттон мягко, – здесь никого нет. Но ты разговаривал.

Энтони отвернулся.

– Я беседовал с другом, – ответил он тихо, – с лучшим другом. С самым лучшим другом в моей жизни.

Несмотря на теплый вечер, на мужчине был длинный темно-серый китель. Выглядел он достаточно выразительно – высокий, уверенный в себе, красивый и обаятельный.

Мужчина взял бокал вина в театральном буфете.

– Капитан Джек Харкнесс, – представился он молодой женщине, не спускавшей с него глаз, и улыбнулся. – Можно вам что-нибудь предложить?

– Я здесь с отцом, – ответила она с огорчением, как будто извиняясь.

– Я мог бы угостить вас обоих, – снова улыбнулся Джек.

Но затем он вспомнил, зачем сюда пришел, и улыбка его погасла.

– Наверное, в другой раз. – Он поднял бокал за ее здоровье. – Я тут вроде как на работе.

Джек не часто бывал в театрах, но в сегодняшнем представлении был один номер, который вызывал в нем интерес… профессиональный интерес. Заняв отдельную ложу, он с комфортом растянулся сразу на двух креслах, как вдруг на сцене появился тот самый мальчик.

Джек сел и принялся изучать через маленький бинокль двух человек внизу.

«Удивительный Энтони – чудо 1898 года», – прочитал Джек на стенде, стоящем на краю сцены.

Мальчик, лет десяти от роду, выглядел больным. Лицо его было бледным и отрешенным. Он уселся на высокий стул и, казалось, совсем не слушал говорившего рядом старика. Эдвард Хардиман объявил, что приходится ему дядей. У него были редкие седые волосы и костюм, видавший куда более лучшие виды. Но, судя по всему, номер привлекал к себе немало внимания и пользовался большим успехом. Хардиман объяснил публике то, о чем Джек уже был наслышан.