Ту Хокс взял ее за плечи и повернул к себе:
– Никак не пойму тебя, Илмика. Я же люблю тебя и хотел бы, чтобы и ты меня любила. Но скорее соглашусь быть повешенным, чем возьму женщину, для которой я всего лишь последнее прибежище за неимением лучшего, которая считает меня недостойным себя. – Он встал и подошел к двери. – Мое предложение остается в силе. Подумай, до Толкингэма время есть. А сейчас мне лучше уйти.
Он плотно прикрыл за собой дверь купе и остаток ночи провел в коридоре, сперва стоя, затем усевшись на пол и пытаясь заснуть. Сон был беспокойным и недолгим – ранним утром поезд уже стоял на вокзале Толкингэма. Ту Хокс поднялся и, протиснувшись к двери купе, приоткрыл ее. В купе был только Гилберт.
– А где девушка? – спросил Ту Хокс.
– Не знаю. Я думал, хотела попрощаться с вами.
Расталкивая снующих в проходе людей, Ту Хокс заторопился к выходу, спрыгнул на перрон и осмотрелся. Илмики нигде не было видно. Он собрался было послать Куазинда на поиски, но его придержал за рукав словно из-под земли выросший запыхавшийся офицер и выпалил приказ: Ту Хоксу надлежит немедленно явиться к генералу Греттирсону. «Непонятно, – подумал Ту Хокс, – зачем это я мог понадобиться пехотному генералу?» Однако приказ оставался приказом, и он отправился в военный лагерь под Толкингэмом. Греттирсон, ожидавший его в приспособленном под штаб бараке, Ратко и предельно ясно обрисовал ситуацию: военно-воздушных сил Блодландии больше не существует: горючего едва-едва хватает для бронемашин и армейского транспорта. Ту Хокс назначается командиром бронедивизиона, должен оставаться на этом посту, пока не будет израсходовано последнее горючее, а затем ему и его людям предписывается соединиться с ближайшей пехотной частью.
Ту Хокс покинул барак генерала в полной уверенности, что война проиграна. Еще месяц, ну, может быть два, и Блодландия будет поставлена на колени.
Однако пока упорное сопротивление продолжалось. Следующие четыре недели бои шли за каждый укрепленный пункт – всегда с одним и тем же результатом блодландские войска откатывались все дальше и дальше к северу. Правда, до Ту Хокса стали доходить интересные новости о развитии событий в самой Перкунии: несмотря на крупные победы и стремительное наступление по всем фронтам, в Комае дела шли куда как не гладко. Оба взрослых сына правителя погибли в железнодорожной катастрофе, и блодландская контрразведка имела серьезные подозрения, что это был не просто несчастный случай. Когда правителю доложили о гибели сыновей, с ним случился удар, за которым последовал полный паралич, и он, окруженный врачами, недвижимо лежал теперь в своем пышном дворце, полностью отрезанный от жизни. Племянник правителя, поспешивший в Комай, чтобы занять опустевший трон, подвергся в дороге нападению и был убит. Подозрения блодландских контрразведчиков превратились в уверенность: след выводил их на Раске.
Амбиции немца были известны всем. Он намеревался жениться на дочери правителя и, если Великий совет признает ее королевой, стать принцем-консортом. Великий совет заседал день за днем и никак не мог решить, короновать дочь правителя или передать верховную власть дворянину из старейших родов.
А для армий продолжалась их ежедневная кровавая работа. Эрик Ленитха, новый соф Блодландии, неожиданно показал себя блестящим тактиком. Трижды ему удавалось наголову разбить превосходящие силы противника и трижды он уступал поле сражения – поредевшая армия была не в силах удерживать отбитую территорию. Вражеская авиация, которой теперь не угрожали самолеты Ту Хокса, ежедневными налетами опустошала север страны.
И вот наступил день, когда иссякли последние запасы горючего. Блодландская армия, делая изнурительные пешие переходы, спешила достичь гор, чтобы попытаться собрать там силы для последнего отчаянного сопротивления. Перкунианские самолеты и бронированные дивизии выбивали отступавших целыми колоннами.
Ту Хокс и Куазинд, теперь простые пехотинцы, пробились с отходившими частями к городу Улфстал. Здесь Роджера ждало письмо от Хэмфри Гилберта. Пробежав глазами листок, Ту Хокс повернулся к Куазинду:
– Илмика служит сестрой милосердия в здешнем полевом лазарете, а до этого работала на оружейном заводе. Мужественная девушка. Я всегда чувствовал, что влюбился не просто в смазливое личико.
Особым тактом Куазинд не отличался:
– Ну и что тебе толку от ее мужества? Разве она тебя любит?
– Не знаю, но все еще надеюсь. Может, она стала работать, чтобы доказать мне свою независимость. А может, хочет прийти ко мне как равная. И доказать, что ей не нужно цепляться за меня, чтобы уцелеть.
– Женщина не может быть равной мужчине, – отрезал Куазинд. – Тебе следовало бы взять эту твою Илмику и научить любить себя, вот и все. А от болтовни о всяком там равенстве один только вред. Женщина должна зависеть от мужчины.
Уже к вечеру Ту Хокс отправился на поиски Илмики. Полевой лазарет состоял из множества битком набитых ранеными палаток; пришлось кружить между ними больше часа.
Увидев возникшего у входа в палатку Ту Хокса, Илмика вздрогнула и выронила бинты, которые держала в Руках, но, тут же овладев собой, почти спокойно произнесла:
– Добрый вечер, милорд.