– Можешь идти с нами, – сказал Амалфи Карсту, – тебе предстоит многому научиться.
К изумлению Амалфи, Карст упал на колени. Секундой позже, когда Амалфи в растерянности ожидал, что будет дальше, он поднялся и все еще неуверенно двинулся навстречу землянам. Хэзлтон протянул ему руку и чуть не подпрыгнул, когда Карст пожал ее, – крестьянин был крепок и силен как буйвол и так же крепко стоял на ногах.
– Ты вернешься до ночи? – заплакала женщина.
Карст не ответил. Амалфи первым повернулся к городу. Хэзлтон спускался за ним, но какое-то движение заставило его оглянуться. Женщина брела вперед. Она неуклюже впряглась в хомут, и плуг снова царапал поле, хотя никто уже не управлял им.
– Босс, – обронил Хэзлтон в микрофон, – ты слушаешь?
– Да.
– Мне что-то не хочется отнимать планету у этих людей.
Амалфи не ответил: он как никто другой понимал что ответа не было. Городу Странников никогда не взлететь. Эта планета должна стать их домом. Уходить некуда. За их спинами послышалось тихое пение женщины продолжавшей свою работу, и эта песня походила на колыбельную. Хэзлтон и Амалфи сошли с небес, чтобы отобрать у нее все, кроме скудного каменистого поля. Амалфи надеялся вернуть ей нечто гораздо большее.
…Гипердвигатели – вот что вычерпало до дна города Земли, а позднее и многих других планет, послав их обитателей в космос. Два обстоятельства способствовали возникновению культуры Странников, просуществовавшей три тысячелетия и, вероятно, способной просуществовать еще не менее пятисот лет до окончательного распада.
Первое – это личное бессмертие. Естественная смерть была побеждена как раз тогда, когда инженеры на Джавиан Бридж разработали принцип гиперпространственных полетов, так что одно подошло к другому, как перчатка к руке. Несмотря на то что гипердвигатель мог перемещать корабль или целый космический город со скоростями, многократно превосходящими световую, межзвездные перелеты отнимали все-таки немалое время. Огромные размеры галактики делали их столь долгими, что человеческой жизни не хватало даже при использовании предельной скорости.
Но когда смерть отступила под натиском медицины, перестало существовать само понятие продолжительности жизни в том смысле, какой в него когда-то вкладывался.
Вторым фактором стала экономика. Германий превратился в джинна, вырвавшегося из бутылки. Задолго до полетов в дальний космос этот элемент стал потребляться в электронике в немыслимых количествах. Исчезновение межзвездного барьера понизило стоимость германия до приемлемого уровня и сделало его основной валютой космической торговли. Денежная система, основанная на металлах, и раньше-то державшаяся главным образом из соображений политики, тихо скончалась. Стало невозможным и дальше поддерживать иллюзию, будто золото и серебро – драгоценные металлы, когда их было полно на каждой вновь открываемой планете земного типа. Полупроводник германий стал полновесной монетой во владениях Человека Галактического.
И вот теперь, три тысячелетия спустя, бессмертие и германиевый стандарт общими усилиями разрушили цивилизацию Странников.
С самого начала было ясно, что германиевый стандарт не последний. Время его закончится, как только станет возможен дешевый синтез элементов, будут найдены более технологичные вещества или какой-нибудь из межзвездных центров торговли вынужден будет пустить в обращение значительные количества денег. Не надо было гадать о причинах кризиса, чтобы точно предсказать, что случится с экономикой всей галактики. Если бы кризис грянул чуть раньше, чем в экономике тысяч звездных систем утвердился германиевый стандарт, последствия его не были бы столь разрушительны. Но когда германиевый стандарт умер, вместе с ним погибла и основа, на которой держалась цивилизация Странников. Полупроводниковый фундамент экономики отправился в отставку так же, как благородные металлы. Наиболее влиятельной силой в галактике стали лекарства против старения, и новая валютная система основывалась именно на них.
Это был превосходный стандарт, отвечающий всем требованиям, какие можно предъявить к деньгам. Лекарства могли неопределенно долго храниться, не теряя свойств, их никому и никогда не удавалось синтезировать, и любая подделка разоблачалась с помощью биотестов; они были необходимы всем, сырье для них встречалось исключительно редко, что позволяло без труда контролировать их получение.
К несчастью, путешествующим среди звезд Странникам лекарства нужны были именно в своем изначальном качестве. Они не могли использовать их как деньги.
С этого момента Странники уже не были гражданами единой галактической цивилизации. Они превращались в межзвездных бездельников. Для них больше не было места на Млечном Пути, а торговые дороги Странников никогда прежде не выводили их за пределы родной галактики…
Город был стар, гораздо старше населявших его людей, – впрочем, люди тоже жили долго. И как почти всякий старик, город вспоминал свои грехи чаще и охотнее, чем добродетели. Когда на Отца Города – электронный мозг, и без того склонный к брюзжанию, – нападала ностальгия, невозможно было получить самую простую справку, не выслушав вдобавок лекцию, изложенную максимально морализаторским тоном. Это было довольно странно для машины, но, в конце концов, имел же мозг право на некоторые слабости!
Амалфи хорошо знал, на что себя обрекает, запрашивая Реестр Преступлений. Реестр был огромен. Отец Города выложил ему все, начиная с того самого дня двенадцать столетий назад, когда обнаружил, что никто не вытирал пыль в городской подземке с тех пор как город впервые ушел в космос.
Амалфи выдержал лекцию стоически и продолжал слушать. Если не считать кучи жалоб и горьких воспоминаний об упущенных возможностях, кое-что все-таки прояснилось.