Тень охотника

Двое мужчин смотрели друг на друга несколько мгновений. Вроде бы без злобы, но во взгляде каждого была калёная сталь. В комнате повеяло холодком.

– Я не убийца, – медленно произнёс Сигерн.

– Мне казалось, Стилет утверждал обратное. Интересно, с чего бы? А он убивал только тех, кто сильно замарал руки. Да и ты сам признался недавно, что убивал людей.

Здоровяк как-то поник и отвёл взгляд.

– Это были дерьмовые люди, – голос его стал глухим. – И я никогда не радовался чужой смерти. Жрец учил меня охотиться на двуногих. Заставлял выслеживать и убивать их, когда я был ещё щенком. Но я не захотел становиться таким как он.

– Прости, – значительно мягче проговорил Кристан, и потёр левый глаз, – я погорячился. Просто ты так говорил о храмовниках, будто собирался их всех поубивать. Но я не думаю, что они скверные. Мне искренне жаль отца Клауса.

– А мне казалось, он тебя ненавидит, – задумчиво проговорил Ирвин.

– Возможно. Жаль, что он так и не успел объяснить за что. Наверное, он знал нечто неприятное о моей семье. Род фон Ройх один из древнейших в Королевстве, и я вовсе не посвящён в его тайны.

– Хватит пустой болтовни, – наёмник подался вперёд, – мы решили действовать. Значит, нужен план.

Глава 19

Человек заорал, не щадя связок. В его голосе смешались паника и безумное желание выжить – так кричат на самой грани, желая отпугнуть смерть. Он вскинул револьвер. Рука тряслась, попасть он не мог, и сам это понимал: просто решил продать шкуру как можно дороже. Плюнуть свинцом в лицо злой судьбе.

Выстрел. Но мужчина слеп в тенях, беспомощен как младенец. Громадный волк без труда уходит от пули, и делает рывок. Удар могучей лапы подбрасывает тело в воздух, вырывает из груди веер багряных брызг. Солдат с погонами офицера падает на мостовую, его глаза стекленеют. Он был последним.

– Хр-р-р-рабрый, – довольно рокочет зверь, – достойная смерть.

На небе снова зажигаются звёзды, проступают контуры зданий и городской стены. Непроглядная темнота, что затопила площадь перед воротами, начинает исчезать. Она впитывается в тень одинокой фигуры, словно пролитые чернила в губку. Последние обрывки мрака цепляются за разбросанные в беспорядке тела, содрогаются, не желая отпускать добычу. Франт рычит, морщится от натуги. Поколебавшись ещё мгновение, будто не желая подчиняться хозяину, тёмные щупальца втягиваются в его тень. Она замирает, прекращая колыхаться. Мужчина медленно выдыхает, отперевшись на трость.

Камни площади залиты кровью. Она везде. Запах столь силён, что взять след беглецов просто невозможно. Где-то неподалёку ещё слышатся одиночные выстрелы и крики: бежавшие в дикой панике вооружённые люди палили невесть в кого. Дома вокруг уже не спят. Жители так напуганы, что не смеют высунуть носов за крепкие ставни, но надолго ли? Доносится тревожный металлический гул: так лишённые шкур предупреждают сородичей об опасности. Чуткие уши ловят перестук копыт. Пока далеко, но всадников много. Надо убираться, но пара минут ещё есть..

Франт поправляет и без того идеально сидящий плащ. Его губы дёргаются, пытаясь изобразить улыбку. Выходит только звериный оскал.

– Ненавижу города. Много падали, мало добрых охотников, – он делает пару шагов, присаживается на корточки рядом с мёртвым офицером. Проводит рукой по лицу, зарывая глаза. – Вот такие нужны в стае Полуночного. Славной охоты…

Грохот очередного выстрела! Слова обрываются, мужчина рычит, и дёргается в сторону. Почуять вспышку чужого желания убить получается в последний миг. Рефлексы не подводят, и облако серебряной картечи едва задевает тело. Но и этого не мало. Фигуру в чёрном крутит и отшвыривает, монстр летит на землю рядом со своими жертвами.

– Что, тварь, вкусно? – отец Клаус, весь в чужой и своей крови, медленно поднялся. Его лицо искажено гримасой боли и святого безумия. Левая рука висит изодранной тряпкой, наружу торчит кость. – Свет. Всегда. Сильнее! Когда вы уже поймёте, вонючие твари!?

Франт вскочил, оскалился, припадая к земле. Там, куда попали осколки освящённого серебра, его одежда и тело чадили, как дымный костёр. Тень снова ожила, потянулась к нежданному врагу. Храмовник поднял золотую фигурку Хранящего единственной уцелевшей рукой.