«Ты можешь победить и без этого. В твоей истории много невероятных побед».
Отлично, теперь корабль делал ему двусмысленные комплименты в виде немыслимо глупых тактических советов. Весь смысл сдвиговой пушки состоял в том, что он мог использовать ее для атаки на враждебную календарную местность. Конечно, у него не было намерения вторгаться в пространство Конвенции.
Корабль неохотно добавил: «Пушка причиняет мне боль».
«У меня не так уж много вариантов», – сказал Джедао.
Огромный рой Инессер не продвинулся далеко; в этом не было необходимости. Джедао изучил подробные, красиво отформатированные отчеты о характеристиках сдвиговой пушки. Он подождал, пока враг заденет невидимую растяжку, которую он наметил заранее, а затем сказал:
– Вперед.
«Ревенант» загудел, устремляясь к «Трем пустельгам, трем солнцам». Вибрации ощущались через кресло, несмотря на то, что паутинные ремни удерживали Джедао на месте. Талау наклонились вперед, внимательно изучая один из субдисплеев. Мераун, со своей стороны, выглядела исполненной жестокой радости. У Джедао создалось впечатление, что ее не многое могло выбить из колеи.
– По моей команде, – сказал Джедао, – стреляйте из сдвиговой пушки.
Он поблагодарил того, кто дал ему аугмент. Осознание внутреннего тиканья позволяло точнее отмерять время, чем если бы пришлось смотреть на какой-нибудь хронометр.
Рой Инессер уплотнялся, моты занимали опорные точки. Ближе, ближе, ближе…
– Огонь, – сказал Джедао.
Дежурный по вооружению поморщился и ткнул в одну из кнопок.
– Сдвиговая пушка выстрелила.
Ни взрывов, ни фейерверков. Но Джедао невольно прикусил язык от внезапного мучительного шума в голове. Во рту появился приторный привкус крови. Он услышал, как «Ревенант» кричит: «Выключи ее!» По крайней мере, это он попытался сказать.
– Сэр? – нехотя спросили Талау. – Не могли бы вы уточнить?
Голос альта как будто доносился издалека, сквозь множество слоев паутины.
«Я пытался предупредить тебя», – проскрежетал «Ревенант».
Это только усилило боль, заполнившую череп Джедао. Если станет еще хуже, у него отвалится голова. И он с радостью согласился бы на что угодно, если бы оно избавило его от боли.
Рев стих, а вместе с ним и боль. Все в командном центре смотрели на генерала так, словно у него выросли жабры, за исключением дежурной по доктрине, которая сгорбилась, стараясь выглядеть незаметной. Это отвечало на вопрос, может ли кто-нибудь еще слышать шум или «Ревенанта».
Более того, его реакция нарушила работу командного мота. Непростительно. Лицо Талау исказилось от гадливости, пока альт боролся с каким-то внутренним решением.
ebooksa