Формула счастья

Он посмотрел на меня с повышенным вниманием и внезапно улыбнулся. Зубы у него были белые, правильные, ровные и здоровые. Такие же, как и у меня. Я тоже улыбнулся.

— Думаю, что мы с тобой, Симов, понимаем друг друга, — в выражении его лица промелькнуло нечто, что могло бы быть и симпатией. — Я испытываю предубеждение только при общении с дипломатами, а ты едва ли сойдешь за такового.

— Ты тоже, — одобрительно сказал я. Этот обмен комплиментами дал нам силы возобновить неприятный разговор.

— Мы нашли труп Штейна через полчаса после того, как обнаружили Фаулера, в двухстах метрах от него на самом краю леса, — воспоминания заставили Ларсена невольно понизить голос. — Он лежал лицом вниз, а на затылке у него была рана, нанесенная флексором, он был убит выстрелом в спину, когда шел… Мы предположили, что он направлялся к Дефрактору, так как лежал всего в километре от границы стройки.

— И какова же была его цель?

— Не знаю… Но едва ли она была совсем безобидной, если он пошел пешком и под прикрытием леса.

— Нес ли он с собой что-нибудь особенное?

— Нет. Он был одет в свой обычный рабочий костюм, а в карманах не было ничего.

— «Ничего» в смысле ничего особенного?

— Нет. В том смысле, что абсолютно ничего. Они были пустыми. А их содержимое, а также его флексор мы нашли у Фаулера.

— Это и есть улика, на которой было основано общее мнение, что убийца — именно он?

— Это — одна из улик. Другая же в том, что в правой руке он держал свой собственный флексор, часть заряда в котором была израсходована.

— Но ведь флексоры использовали довольно часто.

— И именно поэтому мы заряжаем их каждое утро. А двадцать шестого работа Фаулера не предполагала использования флексйра.

Известно, что когда кто-то приберегает до конца разговора очень существенные факты, о которых следовало бы упомянуть еще в начале, то это редко бывает из-за рассеянности или непоследовательности. Причина почти всегда кроется в сознательном выжидании наиболее удобного момента, в который они неожиданно прозвучат и произведут наиболее сильное и непреходящее впечатление. Ларсен поступил именно так и по существу выдал себя, показав, что для него очень важно, чтобы я поверил в вину Фаулера.

— Лично ты веришь, что он убил Штейна? — прямо спросил его я.

Ларсен посмотрел на свои огромные прижатые к крышке стола кулаки и быстро разжал их.

— Нет, не верю, потому что Фаулер был моим другом. Но верю тому, что я видел своими глазами. Понимаешь?

— Пока что нет, — ответил я и выпрямился. — Можешь ли ты предоставить мне карту базы и окрестностей?

Он выдвинул самый. нижний ящик стола. Вынул оттуда карту, которую я просил, и подал мне: