Танкред резко проснулся.
Он знал, что разбудил его не шум. Просто его сон
Каждый раз все происходило одним и тем же образом. Сон начинался в пустыне, где он едва не умирал от жара ужасного солнца, потом он неизменно приходил к пещерам в скале, где мог наконец-то укрыться от палящего зноя. Обычно именно там он ощущал некое присутствие, голос. Очень мягкий, успокаивающий. Бывало, голос давал ему указания, но он никогда их не понимал. Слишком смутные.
Сон иногда немного менялся, но на этот раз он поменялся сильнее обычного. Тот, кто говорил, едва не показался, но потом, в последнюю секунду, Танкред увидел лишь черноту.
Зато он был уверен, что сны начались вскоре после взлета корабля. Усматривалась ли здесь связь? Вначале он не обращал внимания. Он даже подумал, что так повлияли на его подсознание первые тренировки подразделения в куполе «Пустыня». Но на сегодняшний день про это объяснение можно уже забыть. Даже если его давние демоны никогда не принимали подобную форму, приходится признать, что эти сны, возможно, были вызваны именно ими.
Приподнявшись на локтях, он глянул на настенные часы: шесть утра. Через полчаса прозвучит искусственный горн, поднимая в каюте всех, кто пока еще глубоко спит. Танкред знал, что больше не заснет, а потому постарался успокоиться, чтобы избавиться от напряжения, узлом сводящего желудок.
Сомнение.
Когда, много лет назад, сомнение появилось впервые, он был так потрясен, что решил отвергнуть его, загнав как можно дальше в глубины своего порочного сознания. Разумеется, попытка оказалась бессмысленной, гнусная мысль вернулась чуть позже, еще более настойчивая. С течением времени он привык воспринимать это как происки демонов, стремящихся совратить его с пути истинного.
Разгром в Сурате был первым сокрушительным ударом. Плохая подготовка операции, результатом которой стало кровавое месиво, и несправедливое обращение, испытанное им самим, зародили в его голове сомнение в непогрешимости армии. На протяжении следующих лет, за время многочисленных кампаний, в которых он принимал участие, Танкред слишком часто становился свидетелем расхождения между религиозным догматами и тем, что на деле совершали солдаты Новой христианской империи. Его демоны трудились без устали, заставляя терять доверие к армии и даже – о высшая мерзость! – к самой Церкви, пока в одно прекрасное утро прошлой зимой при виде бесчинств, творимых войсками, он не решил покончить со своей военной карьерой.
Однако отказаться от профессии, ради которой он столько трудился, отказаться от идеала воссоздания цивилизации, ради которого он сражался, а главное, покрыть позором свою семью – такое решение было не так-то легко принять. Танкред предпочел отложить его на потом и дать себе время подумать. Получив приказ принять участие в крестовом походе, он воспринял его как знак свыше. Эта столь символичная кампания, возможно, и была той долгожданной миссией, которая сумеет вернуть ему веру в Церковь. Во всяком случае, имело смысл попытаться.
Но ничего не получилось. Трагическая гибель Вивианы и все окружавшие его теневые зоны[63] пробудили проклятых демонов еще более сильными, чем когда-либо.
Обычно утренние челноки всегда так набиты, что найти там сидячее место столь же маловероятно, как нарваться на умного военного. А в это утро нам невероятно повезло: попалось сразу два, и к тому же на заднем сиденье! Я наслаждался редким удовольствием, разглядывая разворачивающиеся за окном виды, а Паскаль следил за информационным выпуском на одной из панелей Интра, подвешенной к потолку длинного транспортника. Перечисляя новости планеты, которая сейчас казалась мне весьма далекой, голос диктора ввинчивался в уши тем характерным для журналистов назойливым тоном, который заставляет вас слушать, даже когда у вас нет такого желания:
Уже четыре месяца, как мы покинули Землю, а там, похоже, ничего не изменилось. Сильные мира сего загребают все больше, бедняков эксплуатируют все сильнее, а между ними – средний класс, не благоденствующий, но и не слишком несчастный, довольный уж тем, что не входит в когорту нищих.
Четыре месяца на борту, что равно приблизительно шести на Земле. Это расхождение вызывало у многих пассажиров «Святого Михаила» психические расстройства, иногда довольно серьезные. А у меня – скорее возрастающее чувство вины. Не могу отделаться от ощущения, что бросил своих, заставив их влачить очень тяжелую жизнь, хотя на самом деле все обстоит ровно наоборот. Дезертировать и уехать за границу без всякой надежды на возвращение – вот это действительно означало бы бросить их. Даже предать.
Иногда мне случается вспомнить того странного типа, который умудрился всего несколькими словами наставить меня на верный путь, чем в последнюю минуту и уберег от непоправимой ошибки. Как ни странно, прекрасно запомнив каждое его слово, я совершенно не могу восстановить в памяти его лицо. И вряд ли смог бы описать его, если бы меня попросили.
Мне очень не хватает Гийеметты и папы. Чтобы оставаться на связи, я писал им так часто, как только мог, но ничто не могло заменить сеансы тахион-связи, несмотря на наложенные на бесшипников ограничения доступа. Как и следовало ожидать, класс Ноль обслуживается хуже всех, получая разрешение на пользование кабиной, только когда остальные уже закончили. К тому же женатые и те, кто имеет детей, естественно, считаются в приоритете, оставляя холостякам вроде меня, имеющим семью всего из трех человек, жалкие огрызки. Так и вышло, что с начала путешествия я смог получить всего один сеанс.
Я сразу понял, что отец плохо себя чувствует. Гийеметта полностью завладела разговором, чтобы отвлечь мое внимание, – может, не хотела, чтобы я нервничал, – но я все равно заметил. У него было осунувшееся лицо, и он постарел на много лет. Я не осмелился спросить, в чем дело, чтобы они не встревожились тем, что встревожили меня.
Все эти предосторожности, вызванные беспокойством друг за друга, в конце концов становились абсурдными. Я дал себе слово в следующий раз плюнуть на все и спрашивать напрямик. В следующий раз… А когда он будет? Так или иначе, не раньше окончания фазы холодного сна, которая должна начаться завтра.
ebooksa