Творец счастья

Постояльцы уже начинают заполнять зал ресторана. Ну да, время близится к ужину. Несколько столиков уже заняты, официантки бабочками порхают и улыбаются посетителям. У барной стойки тоже оживление.

Проверяю входящие – нет звонка от Светы, СМС тоже нет. Жаль…

Поднимаю глаза от телефона и замираю – ОНА. Это она! Выходит из кухни и исчезает в двери подсобки. Всего несколько секунд, но я видел ее. Или мне просто показалось в полумраке?.. Чашка из моей руки выскальзывает и со звоном падает на блюдце. Брызги чая разлетаются вокруг, а я сижу застывший.

«У меня галлюцинации… – говорю я себе. Мозг растерянно ищет объяснение увиденному. – У меня, наверное, было-таки сотрясение от того удара башкой, а теперь мой мозг работает как-то неправильно. Сбой программы – перед глазами возникает один и тот же навязчивый образ. Надо, чтоб меня стукнули еще раз, может тогда все вернется на свои места?..»

Подбегает официантка, суетится, прибирает на столе. Просит прощения за что-то, потом приносит новую чашку чая. Я машинально выпиваю его, благодарю, прощаюсь и бреду в свой номер. Быстрый душ и в кровать. Надо поспать – завтра все пройдет. Завтра все снова будет хорошо.

***

Пятница. Вечер. Сидим в ресторане Дубравушки. Банкет в честь японской делегации от спортивного клуба, который мы пригласили поучаствовать в соревнованиях, намеченных на последние две недели октября. Нам важно, чтобы эти самураи согласились и подписали договор, ведь тогда мы станем на один уровень с самыми престижными в нашей части света спортивными объектами, а соответственно и уровень доходов возрастет почти вдвое. А японцы, имея не лестные представления о нашей стране, не особенно рвутся приезжать к нам. Они, конечно, сидят и мило улыбаются, но я не вижу в их взглядах большого энтузиазма.

Как и предполагалось, при осмотре места проведения соревнований, они обратили внимание, что часть здания арены еще в стадии строительства, и по их кислым физиономиям мы поняли – «убалтывать» их придется долго и упорно. И Кирилл уже который час этим самым «убалтыванием» и занимается. Это он у нас по-английски шпарит, как по нотам. Да и по нотам шпарит тоже. Вон, уже на сцене за роялем сидит. Ща исполнит что-нибудь душевное исконно японское. Не зря же готовился всю неделю.

Смотрю на Кирилла и мысленно желаю ему удачи: «Давай, друг, залабай им, чтоб японская душа развернулась и улыбнулась, наконец-то, искренне. Ты, друг мой, в театре всю жизнь провел – тебе и придется сегодня сыграть главную роль».

Зал умолкает, когда из-под пальцев Кирилла начинает струиться тихая мелодия. Легкое вступление и хорошо поставленным голосом он затягивает песню. Я хоть и не меломан, но красиво, должен признать. Голос его слишком слаб, как для оперного, но детство и юность, проведенные в занятиях музыкой и вокалом, дают о себе знать. Его песня не звучит слишком громко, но очень чувствительно и глубоко. Замечаю на лицах японцев удивление и восхищение, когда в песне на английском языке начинают проскальзывать японские слова.

Ох, Кирюха, мой ты волшебник! Расцелую тебя потом, наедине! Ха-ха, ржу себе в кулак. А ведь получилось! Суровые самураи растаяли и улыбаются уже весело так, и друг другу кивают одобрительно. Когда песня заканчивается, наши японские друзья энергично хлопают в ладоши и восторженно переговариваются между собой.

Наша переводчица втихаря показывает мне два больших пальца, мол «все класс». Суровый японский босс радостно что-то вещает Кириллу, когда тот возвращается к столу, затем, куда-то отправляет своего подчиненного. Шустрый япошка возвращается через несколько минут с высокой подарочной коробкой, на которой нарисованы иероглифы.

Между Кириллом и японским боссом завязывается диалог, да такой, весьма пылкий. Ни черта не понять, что они там затевают. Я жестом зову к себе переводчицу. Она, молодец, быстро соображает. Хватает свободный стул и подсаживается ко мне.

– Ой, Михал Михалыч! Господин Кабока говорит, что он в полном восторге. Песня ему понравилась. Говорит, что приятный сюрприз в этой стране услышать родной язык, да еще так лирично. Говорит, что у них тоже есть сюрприз. Вот это водка, называется «Сётю». Господин Кабока говорит, слышал, что русские могут выпить несколько бутылок водки и не запьянеть. Говорит, что не верит. А Кирилл Иванович говорит, что слухи верны и мы, хоть и не совсем русские, очень крепкие парни и нам никакая сётю не страшна. А господин Кабока хочет удостовериться. Ой, Кирилл Иванович, что вы делаете! Господи, они уже по рукам ударили! Михал Михалыч, спасайте! Он один не справится!

– Надя, за мной! – командую я переводчице и в две секунды оказываюсь между Кириллом и японским боссом.

Но поздно, мля, они уже поспорили. Ладно, я тоже встряну. Я все-таки в плане принятия спиртного посильнее буду, чем Кирилл. Говорю Наде: «Переводи» и полуобнимаю двух спорщиков.

– Ну что, мужики, посмотрим, кто больше выпьет? А-а?

Японский босс кивает на подарочную коробку, тарахтит что-то на своем и на нас показывает.

– Господин Кабока говорит, что их сётю уложит русских на третьей рюмке, – переводит Надя.

Что? Да они наш шмурдяк из деревни Синюшино не пробовали, который на курином помете настаивается. Вот тот уложит с третьей рюмки, а их сётю-хренетю – компот!