— Почему обязательно Некрасова? Читал и вашего Николоза Бараташвили, — сказал Мартынов и тут же подосадовал на свою ошибку: ведь Бараташвили — грузин, а не армянин. Но, вероятно, и полковник был далек от литературных тонкостей, называя имена Белинского и Некрасова.
В это мгновение за дверью раздался голос дежурного:
— Депеша полковнику Айвазяну!
Немедленно один из прапорщиков выбежал наружу и вскоре положил на стол запечатанный конверт:
— Пожалуйста, Георгий Саркисович.
Пакет, по всей вероятности, не содержал ничего тревожного, ни один мускул не дрогнул на лице читающего, не вздрогнули пальцы, зажавшие белоснежный лист. Айвазян, не поднимая глаз, лениво спросил:
— Так что же мне прикажете с вами делать?
Терентий Петрович не сразу понял, что обращаются именно к нему, а когда встретился глазами с полковником, пожал плечами:
— Как что? Дайте указание, чтобы не задерживали. Пойду своей дорогой на Туапсе.
Полковник тер рукой безволосое желтое лицо, словно ощупывал щетину, наконец сказал:
— Не могу! Па-анимаешь, не могу, останешься с нами. — Он в общем-то хотел сказать, что, так и быть, рискнет поверить Мартынову, но когда разжал губы, они вытолкнули слова несколько иные: — Дадим вам работу делопроизводителя, со временем наденем погоны, соответствующие вашему званию. Но… прежде всего, проверим. Проверим каждое ваше слово.
Мартынов молчал. Проверка его не страшила: вряд ли, сидя здесь в плавнях, можно с дотошностью установить, учительствовал ли он в Пирятине и Фастове. Документы были надежные, на его же имя, что, впрочем несло в себе некоторую долю риска. Ну, а сейчас в самый раз скрыть свою радость, продемонстрировать недовольство:
— Значит, вы решили действовать против моей воли?
— Что же мне остается? — развел руками офицер и резко возвысил голос. — Я ведь могу поставить вопрос и так: идете в город, где находятся красные! Ну!.. А в нейтралитет я не верю, учтите.
«Здесь ты, скотина, прав», — добродушно подумал Мартынов.
На этом закончилась его первая встреча с полковником Айвазяном. Оставалось лишь притворно вздохнуть:
— Воля ваша…
Ежедневно полусотни, обозы уходили в двух направлениях. Одни — подальше в горы. Другие — на северо-запад, стараясь, видимо, с боями прорваться к Керченскому проливу, а оттуда — в Крым.
Дело почти невозможное. К проливу могут выйти лишь единицы, да и тем потребуются затем лодки, паромы.
Настроение у «нижних чинов» хуже некуда. Ничего хорошего в горах их не ждет. А в Крыму, у Врангеля?.. Разговоры среди офицерства — неприкрыто тревожные: «Из осажденного Крыма один путь — морем. Да и то, если не бросят. А дальше? Интернированным, что ни говори, быть не сладко».