– Эк вас… пришибло, сударь вы мой, – Циффер усмехнулся своей ослепительно-белозубой улыбкой, – нате-ка, выпейте! Да не бойтесь, это не адское какое снадобье и не яд, – он усмехнулся еще шире, – сей напиток благороден и вобрал в себя труд и любовь людей, его изготовивших! К тому же он немало лет прожил на свете!
С этими словами он поднес к губам стекольщика металлическую плоскую флягу, украшенную затейливым вензелем. В нос Мартина ударил запах изысканного дорогого коньяка. Он в страхе было отвернул голову, но сильная рука, схватив его за шиворот, заставила все же принять в себя глоток напитка.
– Не ерепенься, Мартин! Это приведет тебя в чувство… Такого коньяку, клянусь… преисподней, – Циффер вновь усмехнулся, – ты отроду не пробовал. Ну же, выпей!
Жидкость горячим комком обожгла горло, влившись в желудок, словно растопленная смола… Но уже через несколько секунд старый стекольщик ощутил, что силы возвращаются к нему, а голова проясняется, собирая прыгающие от страха и обилия впечатлений мысли… Он, кряхтя, тяжело поднялся на ноги, опираясь на стену, и несмело спросил:
– Как же. Как же Вас звать-величать по-настоящему, господин хороший? И… кто Вы, осмелюсь спросить?
– А то ты не догадался?! – Циффер захохотал, и смех его, отразившись миллион раз эхом от, казалось, каждой стены, громом наполнил всю округу, заставив Мартина поморщиться от боли в ушах.
– Я? Да, я именно тот, о котором ты думаешь. Но вот почему я здесь, ты узнаешь позже!
С этими словами Циффер увлек Мартина в самобеглую коляску, легко, словно пушинку, подняв его с земли и небрежно опустив на сиденье рядом с собой. Алоиз тронул рычаг, и машина, зарокотав, как рассерженный зверь, двинулась с места, выпустив облачко сизого вонючего дыма.
Пока коляска резво неслась по пустынным улицам, грохоча колесами по булыжнику, Мартин, окончательно пришедший в себя, мучительно соображал, что же нечистый хочет от него. А по сторонам он видел все новые и новые картины ужасных последствий посещения горожанами лавки Алоиза Циффера.
Люди, до недавнего времени жившие своей размеренной, обыденной жизнью, словно сошли с ума… некоторые жгли имущество, воображая себя Неронами, некоторые размахивали невесть откуда взявшимся оружием, представляя себя теми самыми полководцами, взлелеянными в своих сокровеннейших мечтах. Женщины, разорвав одежды, полунагие, танцевали под луной, полностью входя в образ ведьм, обладающих колдовской силой, подаренной им дьяволом. Слышны были крики и предсмертные стоны – кто-то уже начал действо войны, убийств и насилия, реализуя черные мечты забитых существ, которым так хочется стать еще хуже и более жестокими, чем те, которым они подчинялись, терпя унижения и издевательства. Мартин смотрел на все это, и кровь леденела в его жилах.
Тебе страшно, Мартин? – Циффер повернул улыбающееся лицо к старику, блеск его красных глаз стал совсем зловещим. – Не бойся. Это пройдет, – он усмехнулся, – когда все станут жить в мечтах. Полностью. Ведь именно это – их настоящая жизнь! Так вот, я им… вам всем и дарю правду! Настоящую жизнь! Не прозябание в замызганных домишках с толстой и некрасивой, надоевшей до смерти сварливой женой и вечно голодными, грязными и непослушными ребятишками! Не жалкие гроши, достающиеся тяжким трудом, отнимающим жизнь и здоровье! Не такое же жалкое, как и жизнь, времяпровождение в кабачках – грязных, шумных и прокуренных чертовым зельем, пропахших скисшим пивом и мочой! И не страшно ли одиночество? А? – Циффер приблизился еще больше, – одиночество, этот ужас и холод, когда ты, жалкий и ничтожный, совсем один? У тебя одна тарелка и одна чашка, один стул и односпальная кровать! А о чем же мечталось, старик? О семье, веселой, доброй женушке, счастливых детях и красивом маленьком домике? Ан нет! Мечты… Им не суждено было сбыться… А даже если некоторые сбылись, то вовсе не так! Не так, как мечталось! И я скажу тебе, почему… Но всему свое время!
Они подъехали к старому новому дому, ставшему местом обитания дьявола. Двери лавки были широко распахнуты, в них была видна та анфилада комнат. Горело множество свечей… И где-то в глубине, сотрясая весь дом, играло нечто, и звук этот был не похож на настоящий, реальный звук живой музыки, хотя громкость его была невиданной.
– Входи, дружище, – Алоиз, легко спрыгнув с сидения, рукой указал Мартину на дверь, – не бойся. Сейчас ты увидишь и поймешь все. Сам. Входи же!
Старый стекольщик, медленно ступая непослушными ногами, вошел, поднявшись по ступенькам, покрытым роскошным, невесть откуда взявшимся ковром, в широко распахнутые двери. Он с удивлением заметил, что те вещи, которые он видел в первый раз, исчезли, и теперь вместо ровного строя солдатиков, кукол и прочей дребедени на полках лежали, стояли и были развешены разнообразнейшие украшения, драгоценности и дорогое оружие. Сияние маленьких радуг невиданной красоты бриллиантов соседствовало с зеленым огнем изумрудов, тяжелые, мерцающие тусклым блеском драгоценного металла, золотые украшения словно кичились еще и синевой сапфиров, красным, словно кровавым, огнем рубинов и желтыми россыпями топазов, ослепительно сверкали невиданные кривые сабли, ножны которых были усыпаны яхонтами. С ними соседствовали тяжелые мечи со вделанными в рукоять огромными камнями и щиты, покрытые золотом, с роскошными гербами, выложенными самоцветами.
– Видишь, Мартин, друг мой, сколько всего есть тут у меня? И это еще лишь ничтожная часть! Я, я, Люцифер, владею всеми богатствами вашего мира, я распределяю их, и все, – Циффер повысил голос, – все те, кто считает, что сказочно богат и обладает властью, – лишь мои жалкие слуги, земля на подошвах моих ботинок! Ты, – он ткнул пальцем в сторону Мартина, – будешь иметь несравненно большее… Нет, не вечную молодость, бессмертие или богатство, ты будешь жить так, как мечтал! В точности так. И каждый, слышишь, каждый, самый последний бездомный нищий станет жить так, как видел он свою жизнь в самых розовых грезах. Именно так… но для этого мне нужна помощь. Твоя. Я всесилен, – он усмехнулся с изрядной долей самодовольства, – но и у всесильных есть свои обязательства, мы ведь тоже… с двух сторон смотрим на вас. Ты думаешь, что лишь я дарю вам мечты, их исполнение или горькое разочарование несбывшегося? Нет, милый мой стекольщик, есть и Он.
– Да ведь. – Мартин несмело промолвил слабым голосом. – Он… есть ведь, да?
– Да… Он есть… И Он тоже дарит или воплощение мечты, или же ту самую жалкую жизнь неудачников, лишь во сне, пьяном и тяжелом, или некрепком и тревожном, видящих свои красивые грезы. У Него есть книга… Он ведет в ней записи… Он думает, рассуждает – кому дать, а у кого отнять надежду и мечту… Это Его право. Он создал ваш мир, и Он устанавливает в нем правила. А я. Я иногда вмешиваюсь. Ибо и я был с ним, был его верным слугою и соратником, пока не понял – Он тоже не всегда справедлив! Впрочем, какая тебе нужда знать это. Ты мне нужен, и все!
– Осмелюсь спросить… зачем… я вам… какая во мне, простом стекольщике, нужда? – голос Мартина задрожал.
– Какая? Идем, стекольщик, я покажу тебе все. – Циффер, взяв Мартина за локоть, быстрой походкой направился вперед сквозь комнаты и залы, чудным образом вместившиеся вдруг в небольшой домик и наполнившиеся невиданными стариком вещами.
Они шли долго по огромным, великолепно украшенным комнатам, в которых, казалось, были собраны все чудеса, ведомые человеку. И даже те, которые были ему неведомы… В громадных бассейнах и аквариумах вперемешку с диковинными рыбами резвились смешливые русалки, расплескивая хвостами воду на сияющий белизной мраморный пол. Среди бесконечных колоннад игриво прятались полуобнаженные наяды, а сказочные джинны – кто летал по во воздуху, кто лобызался с девами, а кто при появлении Алоиза и Мартина в страхе исчезал в горлышках покрытых плесенью и зеленью окиси ламп. Невиданные звери, прекрасные и ужасные, бродили в сени деревьев, в помещениях, непонятным образом разросшихся до размеров леса. Гигантские змеи увивали собой деревья, осыпанные спелыми плодами, ни вида, ни названия которых старик стекольщик никогда не знал…
ebooksa