Сумерки

— А что там за секрет по поводу наследства троекуровского? Вроде как граф его незаконно получил, а?

— Нет-нет, что вы! — замахал руками Коперник, изображая сильнейшее удивление. — Какое там-с! У их сиятельства с наследством все в порядке-с. Он его честно-благородно получил за жену, троекуровскую дочку-с.

— Как за жену? — воскликнул Иван. — Так он женат?

— Был, — умилился Коперник, более поглядывавший на ростовщика, нежели на молодых людей, его спутников. — Был женат-с. А потом овдовел-с. И уехал за границу. Так что секрета никакого нет-с и быть не может-с. Все по закону.

— Ох, смотри у меня, Коперник! — помахал перед носом у хитрого адвоката кулаком Фирсанов. — Чтоб ежедневно меня в курсе держал, как дело движется. И ежели еще раз твоего щенка увижу у меня за спиною, то и его и тебя зашибу. Понял?

— Как не понять, конечно, все понял-с, — запричитал Коперник, настроение и мимика которого менялись каждую секунду.

— То-то.

Фирсанов встал и направился вон из конторы. Товарищи заспешили следом. Коперник выбежал провожать ростовщика аж на улицу, помогая тому садиться в сани и махая на прощание рукою. Ломакин и Безбородко отказались от приглашения ростовщика подвезти их и направились вдоль улицы, молча и думая каждый о своем. Сани уже отъехали на порядочное расстояние, как вдруг остановились. Фирсанов высунулся из них и крикнул, обернувшись к бредущим по улице молодым людям:

— Я узнаю для вас, что смогу. Фирсанов помнит добро и добром же платит. Родион Ильич, зайди завтра к вечеру ко мне. Потолкуем.

Ростовщик плюхнулся обратно в сани, и Васька, сильно щелкнув кнутом, погнал тройку прочь. Ломакин долго глядел вслед ему, затем наскоро попрощался с Иваном и тоже куда-то заспешил по своим делам. Оставшийся один, Безбородко неспешно зашагал в сторону Никольского собора. Вскоре золоченые купола собора засветились в темноте перед ним, словно маяк, указующий верный путь одинокому лоцману, ведущему свой корабль сквозь мглу невзгод прямо к живительному свету. Подойдя почти вплотную к собору, Иван остановился и, поддавшись внезапному порыву, страстно перекрестился, умоляюще глядя в темноту ночного зимнего неба:

— Пресвятая Богородица, заступница обиженных и угнетенных, спаси и сохрани раба Божьего Ивана от напастей, что свалились на меня. Ты одна моя защита и опора, на Тебя одну уповаю я в дни скорби.

Только Иван произнес эту несколько исковерканную незнанием молитву, как вдруг с неба повалил сильнейший снегопад, какой обыкновенно бывает лишь в конце зимы, когда вроде бы уже все подтаяло, как внезапно, откуда ни возьмись, наваливает чуть не с человеческий рост. Большущие снежинки падали прямо на лицо Ивана, тая и стекая, словно слезы, по румяным и раскрасневшимся щекам его.

— Это знак, — прошептал молодой человек, улыбаясь сумеречному небу.

Уверившись в заступничестве Богоматери, пославшей ему знак свыше, Безбородко спешно перешел через мост и вошел в дом тетушки Аглаи Ивановны.

Оказалось, что тетушка коротала вечер не одна, а в компании миллионщицы Земляникиной, которая, познакомившись на тайных смотринах, так ловко устроенных Аглаей Ивановной, с ее племянником, уже не могла найти себе места и все томилась, ожидая новой встречи. В прошлый раз, во время знаменательного визита Ивана к генералу, их разговор как-то не состоялся, но нынче же Аделаида Павловна была настроена решительно и, как сказал бы старенький генерал, стремилась форсировать события, дабы не дать противнику уйти без боя.

Иван вошел в гостиную, ярко освещенную газовой лампою, и с поклоном подошел к купчихе:

— Мое почтение.

— Ванечка, присядь, откушай чаю, — ласково сказала тетушка, засуетившись вокруг стола, в то время как Земляникина сидела столбом, неотрывно глядя на Ивана своими беспокойными глазами.

Иван уселся на стул и принял из рук Аглаи Ивановны чай.

— Как его превосходительство себя чувствует? — поинтересовался он с сердечностью в голосе.