– Митяй я. Григория Куликова сын.
– Не свисти! Видел я Митяя. Рыжий, как морковка, весь в мать.
– Был рыжий. – Митяй пожал плечами. – Меня не признаешь, так на отца посмотри. Отца все охотники в округе знают.
– Да и не только охотники. – Мужик сделал шаг к костру, велел: – В сторону, ребятня! Стрелять, если что, буду без предупреждения. Поэтому лучше бы вам меня не нервировать.
Они молча поднялись, отступили. Соня пыталась было что-то сказать, но Митяй крепко сжал ее руку. На его бледном лице скакали отсветы пламени, и на мгновение показалось, что волосы у него снова стали рыжими.
А Зверобой уже склонился над дядей Гришей, сначала склонился, а потом, забыв об осторожности, присел на корточки. Осмотр он провел быстро, с охотничьей какой-то сноровкой, а потом выпрямился и сказал:
– Преставился Гриня. Пока мы тут языками чесали, видать, и преставился.
– Нет! – Соня выступила вперед, Митяй не стал ее удерживать, шагнул следом. – Он не мертвый! Вы невнимательно смотрели, товарищ Зверобой!
– Товарищ Зверобой… – хмыкнул мужик, а потом спросил: – Ты что же, красавица, думаешь, я живого от мертвого не отличу?
– Он живой, – сказал Митяй. – Вы сердце послушайте.
Препираться Зверобой не стал, распахнул полы окровавленного пальто, покачал головой, а потом прижался ухом к перебинтованной груди. Слушал он долго, почти минуту. Они не мешали, ждали.
– А ведь вы правы, чертенята! – сказал наконец с удивлением. – Бьется сердце! Пульса я не услышал, а сердце вот оно – тук-тук, тук-тук… А ран сколько! Матерь божья! Не живут с такими ранами, чертенята!
– Обычные люди не живут, а мой батя фартовый! – сказал Митяй с какой-то болезненной яростью в голосе. – Ты нам поможешь, дядька Зверобой? Ему поможешь?
– А мы, малец, с батей твоим друзьями никогда не были. Если хочешь знать, Гриня всегда был мой первейший конкурент. И в охоте, и вообще. – Зверобой выпрямился, отступил.
– Значит, не поможешь… – Митяй потянулся за автоматом.
– Стоять! – рявкнул Зверобой и с молниеносной скоростью вскинул ружье. – Стоять, я сказал! – А потом добавил уже другим, рассудительным голосом: – Друзьями мы не были, но Гриня бы меня точно не кинул. Спас бы сначала, с того света вытащил, а уж потом бы стал разбираться, кто на свете всех умнее, всех румянее и белее. – Он коротко хохотнул. – Должок у меня перед твоим батей, пацан. А Зверобой долги приучен отдавать. Считай, Богородица меня сама к вам направила. Как вы сюда вообще дойти умудрились? Тут же куда не плюнь – всюду топь. Тут и днем-то опасно, не то, что ночью. Хорошо, что я костер увидел, любопытно стало, кто тут такой безмозглый, кому жить надоело.
– Нам нужно к врачу! – перебила его Соня. – Дяде Грише нужно! Вы же партизан?
– Я? – Зверобой снова хохотнул. – Ошибаешься, красавица, я сам по себе. Я ни вашим, ни ихним ничего не должен. Но где партизанский отряд, знаю. И вас, так уж и быть, провожу. Утречком.
– Сейчас! – Митяй сжал кулаки.
– Сейчас? – Зверобой окинул его насмешливым взглядом, сказал: – Я смотрю, ты уже искупался? Мало показалось? Или решил довести дело до конца?