— Ничего не можешь знать, ты не был с нашей общиной с самого начала, у тебя не тренированный ум…
— Я знаю, потому что я там был! — выпалил я, сжав кулаки. — Я был в роли женщины-докторши, ты пнула меня под колено, а второй — и есть тот Доктор, он ещё советовал мне мазь! Теперь веришь?!
Хлоя была ошарашена.
— Так ты играл со мной? — дрожащим голосом сказала она. — А потом молчал, когда я всех обманывала, сама о том не зная, и когда меня выгоняли… И теперь ты пришёл пить со мной кофе?
— Пожалуйста, успокойся, ты всё не так поняла, — затараторил я, вжимаясь в кресло.
— Да чтоб ты сдох из-за своего лживого языка! — крикнула Хлоя, и у меня во рту сразу же стало тесно. Я хотел что-то сказать, но язык не повиновался мне — он распухал так быстро, что вскоре мне пришлось раскрыть рот.
Язык всё рос и рос, и уже вывалился изо рта, я с ужасом наблюдал за ним, хватал руками, пытался запихнуть обратно… боже… почему он такой длинный…
Уже метровый, он извернулся змеёй, опоясал мою шею… что-то резко дёрнуло меня вверх, ноги оторвались от пола…
…я вишу в петле из собственного языка… я задыхаюсь… мир вокруг исчезает, и последнее, что я вижу — перекошенное ненавистью лицо Хлои, нет, это лицо Доктора, изображающего Хлою… я умираю, я умираю во второй раз…
— Ты такой отвратительный, не хочу на тебя смотреть. Буду смотреть на себя, — говорит она, хватая себя за уши и сминая собственное лицо так, что оба её глаза оказываются друг напротив друга. Я бы закричал, если бы мог…
Наконец — тьма. Я уже умер? Или всё-таки нет?
Пустота.
Пустота.
Пустота.
Шаги.
Точнее, я думаю, что услышал тогда шаги. Ну, когда вспоминаю произошедшее спустя часы. Я плохо помню, что было дальше. Я же был в шоке.
— Вот скажите мне, Данте, какой смысл в смене имён и названий? Люди решили наречь Чистилище Лимбом, потому что так красивее. Это улучшило само Чистилище? Нет. А вы — у вас было имя. Хорошее, венценосное. Теперь вы назвались по-другому. И что изменилось?
— Я уже говорил, что не хочу вспоминать имена людей, которые мне неприятны, — мой голос хрипл и чужд.
— Настолько не любите прошлого себя?
Я промолчал.