Нелепо, смехотворно, но в предрассветные часы самые безумные вещи обретают смысл. И навязчивые послеполуночные мысли всегда обладают своей вздорной логикой. Это встревожило меня. Сильный страх может породить — как это там называется по-научному? — поведенческую отключку, или посттравматическое состояние аффекта, — так человек справляется с тяжелым кризисом. Я что-то такое читал. Возможно, ситуация в книге походила на мою нынешнюю.
В темноте я улыбнулся самому себе. Я ведь сам терзаю себя посредством 516-го и Паяца.
И все же в час пятьдесят три, когда в окно дышит новорожденная ночь, это имело смысл. Провоцировать Паяца больше не казалось мне хорошей идеей.
Я полуспал, я не отдавал себе отчета, мысли мои путались, но все же я сообразил, что пора и честь знать. Я включил лампу, соскочил с кровати, подошел к картине, приподнял ее, чтобы поставить на пол… Но не успел — потому что уронил ее от изумления.
Паяца там не было!
Я стоял, тупо уставившись на то место, где он находился, где он должен был находиться, просто обязан! Затем я стряхнул оцепенение, шатаясь, пересек комнату, зажег верхний свет и снова бросился к стене.
Ни следа. Ни намека.
Он исчез!
Это невозможно. Только не так. Прошло слишком мало времени.
Было два ноль девять, но я сделал единственно разумную вещь: забрался под душ, включив напоследок ледяную воду, и совершенно проснулся. Затем заварил кофе, крепкий, черный, и присел на край кровати. Я отхлебывал маленькие глотки и заново изучал комнату. Я пытался избавиться от мыслей о том, что в этот час почти имеет смысл и может обрести его окончательно, если ты неосторожен.
— Поделом тебе, Джексон, — сказал я, просто чтобы услышать живой голос. — Теперь либо смывайся отсюда и ищи другой отель, либо не будь ребенком!
Я поставил чашку на столик, подошел к телевизору и отодвинул его от стены.
Ничего. Ни мазка, ни черточки. Непорочная каштановая поверхность.
Немыслимо.
Может, дело во мне? В обмане зрения? Но после десяти минут разглядывания стенки с различных точек я снова бухнулся на кровать, пялясь в пустоту.
Что же делать? Можно позвонить Ронде, или Брюсу, или Кэти через полконтинента, поделиться тревогой с друзьями. Или лучше позвонить вниз, Кармен, позвать ее сюда, пусть станет свидетелем.
Но я этого не сделал. Не смог. Пока.
Что если Паяц снова появится как раз перед ее приходом? Так ведь обычно и бывает, правильно?
Эта убежденность — абсурдная, смехотворная, дикая в столь поздний — или ранний? — час и остановила меня. Не то чтобы я вправду верил, что такое произойдет или может произойти, но сама мысль казалась настолько ощутимой, что полностью завладела мной.
Я не мог ее перебороть. Что если Кармен поднимется, а пятна возникнут в тот миг, когда она постучит в дверь?