«Ну, конечно! – подумал он. – Здесь, в Рождественно, находилось поместье. – Фёдор понял, кто стоит перед ним. – Здесь была их фамильная усадьба. Сюда, в свой дом, он и вернулся».
2
Несколькими часами ранее, когда Фёдор беседовал с Аквой у заградительных ворот, Ева пробудилась от ночного кошмара. Лодка стояла в тишине у Пироговского причала, лишь лёгкий ветерок и плеск волны. Девушка сделала глубокий вдох. Это надвигающееся с разных сторон удушье, от которого трясло тело и сдавливало грудь, ей просто приснилось. Как и… что? На востоке занимался рассвет, светлело небо, разрезанное яркими полосками, но с противоположной стороны, где, как поняла Ева, Пирогово переходило в Клязьминское море, ещё стояла густая тьма.
«Москва в той стороне, – подумала девушка. – Нам туда».
С вечера Петропавел объявил, что не стоит больше испытывать терпение хозяев. Взгляды окружающих действительно становились всё более мрачными, и появились монахи. Петропавел вышел встречать их без оружия. Монахи потребовали, чтоб они убирались немедленно. Но старый гид возразил, что договор был не таким и очень хорошо оплаченным, и прежде надо убедиться в безопасности озёр для судоходства.
– Тебе самое время подумать о собственной безопасности, – заявил тот, кто говорил от монахов. – Мы больше не можем её гарантировать.
Потом, словно смягчаясь, добавил:
– Блуждающий водоворот отвернул, путь свободен.
Присутствующие при споре капитаны не рискнули перечить монахам, хотя до этого увлечённо расспрашивали гидов об их путешествии.
– Я должен убедиться сам, – сказал Петропавел. – Если вода спокойна, то на восходе мы уйдём.
– Дело твоё, – нехорошо усмехнулся тот, кто говорил от монахов. – Скажу лишь, что, как заметил, Пироговское братство надело жёлтые повязки, дабы усмирить праведный гнев. И на завтрашней утрене мы ещё раз помолимся в Храме Лабиринта, чтоб лодка гидов ушла без проблем. А там уж не обессудь. Не всё в руках Возлюбленных, но всё в руках Господа.
На этом монахи удалились.
– Каков негодяй, – в сердцах обронил Петропавел. – Вздумал шантажировать.
Капитаны то ли понуро, то ли пристыженно молчали и, также не сказав больше ни слова, разошлись. Лишь один из них незаметно сунул в руки Петропавла фрагмент карты. Как позже выяснилось, там крестиком была обозначена безопасная заводь, чтоб переждать, если появится блуждающий водоворот. Но эта заводь осталась позади и в стороне, а Петропавел не хотел возвращаться.
– Выставить на ночь вооружённую охрану, – распорядился он. – По периметру. На восходе снимаемся с якоря.
Возможно, это возникшее напряжение и было причиной её ночного кошмара, думала Ева, бесшумно покинув лодку, дабы немного пройтись, прояснить голову. Её не пугали таящиеся в темноте головорезы или вооружённые религиозные фанатики, готовые напасть. Она знала, что это не так, и охрана, в общем-то, не нужна. Дело было в чём-то другом.
Что она видела? Просто дурной сон. Или… не совсем так? Ева вышла к воде. Свежий ветерок обдувал лицо. Теперь и западная часть неба начала светлеть. Она шла по искусственно насыпанной дамбе, и вдруг это удушье из сна вернулось. Девушка остановилась. Почему-то с тоской подумала об этой безопасной заводи, стыдливо отмеченной крестиком. Что-то было не так. Сон. Ночной кошмар, она видела что-то очень плохое.
Она повернула обратно. Дышать сразу же стало легче. Ева остановилась, нахмурилась. Она видела что-то очень плохое – страшное место, в котором никогда не была прежде, да только…
– Там были каменные фигуры, поддерживающие на плечах что-то очень тяжёлое, – хрипло произнесла Ева. – И…
Да, мрачные фигуры в полутьме, и что-то приближалось, неумолимо надвигалось со всех сторон, сдавливало, отчего так трудно было дышать. Сама того не замечая, Ева снова обернулась, глядя на тёмную водную даль, уходящую в сторону Москвы. Это был лишь плохой сон, а сейчас небо светлело, и тени ночного кошмара развеивались. Так что же она пытается там рассмотреть? Восход уже близок, и на восходе им уходить. Её уже звали, пора возвращаться. Сейчас она так и поступит.