Цурюк

Свинтидзе, недовольно крякнув, выбрался из пролётки, передовые жандармы спешились. Здоровенный жмур валялся в луже ярко-алой крови прямо поперёк колеи. Бледное лицо его показалось подозрительно знакомым. Полицмейстер склонился над покойником, чтобы пощупать пульс на шее, как вдруг… Халтурин, резко рванув сановника за лацканы, подопнул его сапогом в низ живота и воровским приёмом переметнул через себя. Мгновенно оседлав, приставил к горлу мясницкий нож и дурным голосом заблажил на охрану:

— Бросай оружие, волки позорные! Порешу начальника, я психический!

Свинтидзе под ножом прохрипел опешившим жандармам:

— Исполнять, дурачьё! — и окинул тяжёлым взглядом из-под черепашьих век террориста:

— Каковы ваши требования?

— Во-первых — долой самодержавие! — Степан победно вскинул голову, глядя, как Константин Эдуардович собирает с земли в охапку полицейские шашки и револьверы.

— С этим понятно, а дальше? — поморщился полицмейстер.

— Ну это… чтоб всеобщее голосование, свобода совести… — Халтурин нахмурил узкий лоб… — Общих жён иметь также хотелось бы…

— А то их тебе так мало, козлина? — фыркнул Свинтидзе, втайне ожидая, что вот-вот вынырнет из-за поворота чёрная карета с жандармским эскортом, и фарс закончится.

— Козлить рабочего человека стыдно, барин! — Халтурин не находил слов от горячей обиды. — Эх, вырезать бы тебе кадык, сволота, да мараться лень…

Он тоже вгляделся в туманную даль — и вдруг ловким движением кинул нож за голенище:

— Кочумай, сатрап — свободен. С царём вашим буду разбираться в Питере отдельно… Передавай привет от Стёпки Халтуры с Вересников, пусть ожидает в гости!

Из тумана показалась арестантская тройка. Лошадьми неумело правил Левин, второй рукой обнимая прильнувшую к нему, как гибкий хмель, Катю… Обрезав подпруги, Степан пустил жандармских коней вскачь на волю. Вскоре злоумышленники, погрузив в карету захваченное оружие, растворились в тумане.

* * *

Спешенные полицейские во главе со Свинтидзе молча поковыляли по буеракам шоссе назад в Вятку, то и дело натыкаясь на тела порубленных товарищей. Плазменный меч отработал на славу — над располовиненным от ключицы до паха трупом унтера Свирипеева Викентия Карловича вырвало желчью. Из-под обрубков рёбер печень мертвеца неприлично бугрилась циррозными шишками…

— Лучших людей… — полицмейстер судорожно всхлипнул, давясь патетической слезой. — Господи Иисусе Христе — просрали Россию! Всякое быдло будет меня, природного дворянина… Довольно, прочь отсюда — к чёрту лысому, в монастырь! В Нему!..

До управы представители власти доковыляли лишь к сумеркам. Полыхая в закатном небе оранжевыми вспышками, проплыл в сторону юго-запада веретенообразный неопознанный объект. Обыватели осеняли его крестным знамением. Полицмейстер из третьего этажа управы гневно плевался им на головы и грозил кулаком. В летней ночи над всей Вяткой надолго завис тонкий миазм горелого сала с денатуратом…

Докладывать о казусе наверх страшно было и подумать — убиенных нижних чинов отпели втихую, а живым настрого велели помалкивать в тряпочку. Русалки, нигилисты, летающие люди — всё это в итоге осталось в памяти горожан лишь нелепым вздором, о котором приятно посудачить между преферансом и сытным ужином с выпивкой.

Небесные дороги хороши хотя бы тем, что не оставляют следов надолго.

ГЛАВА 44. ГОЛУБАЯ ЧАШКА

Ужасная Диамат разверзла пасть вокруг Мардука, чтоб поглотить его. Но он выстрелил ей в гортань и рассек ее сердце надвое. Так не стало богини Диамат.