Под позолотой - кровь

22
18
20
22
24
26
28
30

   Лунный свет не самое лучшее освещение, но этому Гаврилина учили особенно тщательно – запоминать, а потом и узнавать людей. Видеть мельком и узнавать в любых условиях. А этого парня Гаврилин видел на фотографии всего несколько часов назад.

   – Пошли отсюда! – Динка потянула его за руку, и Гаврилин вяло подумал о том, что случайная знакомая, несовершеннолетняя и пьяная, ведет себя куда как зрело и трезво по сравнению с ним. Ежу понятно, что сейчас здесь что-нибудь произойдет. Даша и этот молодой человек, Владимир, могут многое. Бритоголовым особо не позавидуешь. Тем более, что у Владимира в руках пистолет. Точно, пистолет. Гаврилин остановился на лестнице и оглянулся – на пляже все вначале затихло, а потом Гаврилин услышал крик. Мужской.

   – Да пошли скорее, – Динка рванула Гаврилину за руку неожиданно сильно, Гаврилин потерял равновесие и пробежал несколько шагов. Это было совершенно противопоказано для его ушибленного организма. Подвернувшиеся кусты Гаврилина не остановили, и он с сочным хрустом вломился в заросли. Удушливый кашель снова навалился на него, и Гаврилин не смог удержаться на ногах.

   Динка опустилась на колени рядом с ним:

   – Совсем плохо?

   Гаврилин попытался ответить, но кашель пресек эту попытку. Гаврилин лег на спину и стал приводить свое дыхание в порядок, стараясь дышать через раз и делая не более полувздоха. И тут рядом, сразу за кустами, на набережной закричала женщина. Гаврилину никогда раньше не приходилось слышать такого крика. Боль, страх, горе – все это смешалось, и было возведено в степень. Так кричать можно только один раз в жизни, подумал Гаврилин автоматически. Только один раз, когда вдруг покажется, что жизнь закончилась. Или когда жизнь действительно закончится, и весь мир поползет скользкими клочьями под пальцами человека.

   Гаврилин встал. Его поднял крик, и боль с удушьем както разом отступили. Нужно помочь, нужно бежать на крик, нужно… но Динка вцепилась в него обеими руками и не выпускала. Странно, но ее сил на это хватило. Сквозь ветки и листья куста Гаврилин видел, как на набережную с пляжа поднялась Даша.

   Даша. Но это была не та женщина, которая хладнокровно всадила пулю в человека и не та, которая несколько минут назад шла по набережной. Эта окровавленная женщина была воплощением ужаса и горя. Она бежала на неверный ногах по набережной, к людям и кричала. И крик ее был слышан даже сквозь музыку и шум набережной, и словно повинуясь ему, шум и музыка замолкали, и люди оборачивались навстречу крику, и люди шли навстречу этому крику, словно загипнотизированные.

   – Пойдем, сейчас искать начнут, – тянула Динка за руку Гаврилина, – да пойдем же, бестолковый.

   – Сейчас, сейчас, – бормотал в ответ Гаврилин, – сейчас идем.

   Гаврилин не мог оторвать взгляда от происходящего на набережной. Даша споткнулась, упала, но продолжала ползти. Крик превратился в протяжный, бесконечный стон. Никто не пытался ей помочь, все оторопело стояли и смотрели, как женщина со стоном ползет по асфальту, мимо них.

   Наконец кто-то не выдержал и наклонился к ней, заговорил и попытался помочь встать. Даша снова вскрикнула и попыталась оттолкнуть чужие руки.

   – Да вызовите же «скорую»! – громко сказал кто-то среди зрителей.

   Сквозь образовавшуюся толпу протолкался сержант:

   – Что случилось?

   – Сам не видишь? – осведомился кто-то у него за спиной.

   – С пляжа прибежала, – сказала женщина справа от милиционера.

   Он покосился на нее, взглянул на лежащую и щелкнул переключателем рации.

   Все были настолько увлечены зрелищем сержанта при исполнении обязанностей над окровавленной женщиной, что никто, кроме Гаврилина, не обратил внимания на то, что через ограждение набережной легко перепрыгнул парень и осторожно подошел к стоящим.

   Гаврилин еще заметил, что у него нет в руке пистолета. Бросил, почему-то подумал Гаврилин, хотя он мог просто спрятать его под одеждой. Бросил, подумал Гаврилин, использовал и бросил. Не понятно только одно, что могло случиться на пляже. Почему Даша в таком состоянии, и почему ее напарник отпустил ее.