Палач пожал плечами. Кто конкретно приказывает ему, Палач не знал. И не мог знать. Да и не интересовало его это никогда.
– Зачем ему было врать? К тому же, приказ на твою ликвидацию я получил по резервному каналу. Не так, как все приказы с ноября. Вдруг сработал резервный канал связи, и я получил твою фотографию, с именем, фамилией, адресом дома и офиса, плюс все телефоны. А кроме этого мне было совершенно конкретно указано кто именно из моих… людей и как, и когда будет это делать.
– Кто, как и когда… – Гаврилин посмотрел на тело Артема Олеговича, потом поднял глаза на Палача, – Все?
– Что?
– Это все, о чем ты хотел со мной поговорить?
Палач помолчал. А о чем он действительно хотел поговорить? О себе? О смысле своей жизни? О чем?
– Как ты думаешь, Наблюдатель, зачем заварилась вся эта каша?
– И ты туда же… У меня только что состоялся разговор с непосредственным начальством на эту тему. Да ты, я думаю, слышал его версию.
– Но ты, кажется, в это не поверил?
– А ты?
– Ты не поверил и в то, что он говорил и обо мне… Почему?
– Я не верю в то, что ты просто тупое орудие смерти.
– Это еще почему? Ты не видел моего послужного списка? Мне действительно хочется убивать. Его, тебя, всех! Я ведь и на вас стал работать только из-за того, что вы мне позволили это делать, – Палач улыбнулся криво.
Что-то я разговорился сегодня. Какое мне дело до того, что обо мне думает этот… Палач вдруг почувствовал, что не может назвать Гаврилина человеком. Да, Гаврилин был одним из тех, кто использовал Палача, одним из тех, кто считал себя в праве распоряжаться жизнью Палача и его смертью. Но сейчас Палач был готов поклясться, что они с наблюдателем чем-то похожи, что-то общее есть в них обоих и он просто не может разорвать эту странную связь. Нужно было только найти повод. Повод для того, чтобы оставить Гаврилина в живых.
– Ты наблюдал за операцией в июле? – Палач, не отрываясь, смотрел в лицо Гаврилина.
– Формально – да.
– Формально?
– Твоя группа должна была стать орудием, а я – причиной. У тебя есть время? Могу объяснить подробнее.
– Ты знал, что нас списали?
– Нет. Я даже о том, что и меня списали, узнал совершенно случайно.