– Да ладно. Это…
– Что?
– Так, ерунда…
– Что?
– Что? А ничего, господа бога… Что, нельзя было просто нажать на спуск? Какого черта устраивать ток-шоу из моего убийства? Что, получил удовольствие? Нравится тебе это? Я оправдал твои ожидания? Или тебе хотелось, чтобы я валялся у тебя в ногах и плакал? Просил, чтобы ты впервые в жизни не выполнил приказ? Да? Взял бы и просто выстрелил. В разговоре. Всадил бы мне пулю и оставил бы умирать. Какого черта вас всех тянет на разговоры? Какого?
– Какого черта? – Палач развел руками, – Не знаю, просто при нашей работе очень редко приходится поговорить откровенно.
– Да не поговорить тебе хотелось, – резко бросил Гаврилин.
– А чего?
– Исповедоваться.
– Исповедоваться?
– А что – нет? И начальство мое и ты – всем хочется поговорить о своих грехах, попытаться оправдаться. Объяснить. А безопаснее всего это делать будущему покойнику. Чтобы и поболтать в сласть и тайну сохранить.
– Исповедоваться, – Палачу эта мысль показалась вначале странной, а потом вдруг из глубины души скользнула тень, не дававшая ему покоя, и слилась со странной мыслью об исповеди.
Гаврилин напрягся. Сейчас бросится, подумал Палач. Сейчас прыгнет, понимая, что шансов у него практически нет.
– Не нужно глупостей. Ты сегодня останешься живым.
– Что?
– Я сегодня не буду тебя убивать.
– Почему?
– А мне еще хочется с тобой поговорить. И еще мне очень хочется, чтобы ты все передал своему начальству. Все, что я скажу. Понял?
– Понял, – Гаврилин немного расслабился, но потом внезапно снова напрягся.
– Что еще?