Всего лишь позвонить. Раз. А потом еще раз. Потом сказать всего несколько слов, чтобы мясорубка завертелась.
Теперь уже Краб думал, что действует самостоятельно. Ему казалось, что никто не диктует ему что нужно сделать и к чему стремиться. Гаврилин очень хорошо представлял себе, что именно чувствует Краб. Потому что и сам чувствовал тоже самое – нетерпеливое, засасывающее желание убивать. Отомстить. Доказать… Что? Что есть на земле справедливость? Чушь.
Гаврилин понимал, что доказывает сейчас правоту Григория Николаевича, что люди могут сделать все, что угодно, не нужно обращаться к их уму или совести. Нужно только правильно использовать их недостатки.
Трусость, жадность, слабость, сказал Григорий Николаевич.
Трусость и жадность заставили бывшего охранника клиники вначале подтолкнуть Краба навстречу гибели, а потом сообщить об этом Гаврилину. Два слова «Он выехал». Всего два слова. Гаврилин мог только догадываться, что стоит за ними, сколько крови и сколько смертей. Краб не мог уйти просто так. Но об этом Гаврилин старался не думать.
Он выехал. Это значило, что всего через два часа краб будет в клинике. Всего через два часа.
Гаврилин прилег на кровать. Закрыл глаза. Темнота метнулась в его мозг, завертела сознание, сдавила сердце. Гаврилин застонал и открыл глаза. Сейчас ему нельзя расслабляться. Он должен управлять…
Управлять куклой. Бывшим майором, бывшим авторитетом, бывшим человеком. Бывшим, бывшим, бывшим…
Укол, который вкатил ему Хорунжий возле лесничества переставал действовать. Боль медленно выползала из своего тайного убежища и ползла к самому сердцу, оставляя за собой огненный след.
Гаврилин лег на бок. Не помогло. Огненная спираль ввинчивалась в его тело, наматывая внутренности. Перед глазами поплыли огненные круги.
Тело само свернулось в тугой узел, снова вырвался стон. Больно. Внутри горело все, каждая клеточка.
Гаврилин посмотрел на тумбочку. Там лежал шприц, который дал ему Хорунжий. Еще одна порция спасительного коктейля. Пора? Гаврилин попытался дотянуться до тумбочки, но боль, скручивающая его тело, была сильнее.
Кнопка вызова медсестры была ближе.
Маленькая спасительная кнопочка. Достаточно нажать ее и придет человек. Люди так легко появляются после нажатия кнопки. И исчезают после нажатия кнопки.
Больно.
Гаврилин собрался с силами и надавил на кнопку. Еще раз. Еще. Быстрее. Еще. Больно. Как больно…
– Что случилось!
Он не знает эту медсестру. Еще не успел с ней познакомиться. Слишком мало времени он провел в этой клинике. Жаль, что нет Лизаветы. Или…
– Сделай мне укол, – чужим голосом сказал Гаврилин.
– Я спрошу у врача.