– Это мы с Борей, Наденька.
Дверь распахнулась.
Жена Николая бросилась на шею Рудакову:
– Наконец-то, Боря, мы с Колей так ждали тебя!
Борис почувствовал на своей щеке слезы Надежды.
– Ну, ну, Надя! Ну, зачем же плакать? Я приехал, а значит, все будет хорошо! Успокойся! Перестань!
Надежда отстранилась от брата мужа:
– Извини, Боря, прости, Коля, не смогла сдержаться.
Она вытерла слезы, спохватилась:
– Ой, что же мы стоим? – И добавила: – Проходите в наше общее жилище!
И на этот раз Рудаков удержался от вопроса. Хотя ему очень хотелось знать, что значат все эти бедственные изменения в жизни самых близких ему людей.
Он следом за Надеждой прошел в крохотную прихожую. После того как в нее, закрыв дверь, вошел Николай, здесь троим развернуться уже было негде.
Надя отошла в длинный, но узкий коридор, по левой стене которого виднелись двери в три комнаты.
Борис поставил сумку в угол, пакет сунул в руки брату, переобулся в тапочки, которые ранее ему предложила хозяйка квартиры, спросил:
– Ну, и куда дальше?
– Идем, Боря, в так называемую гостиную, – пригласила Надежда, открыв среднюю дверь.
Рудаков прошел в комнату. Она оказалась достаточно большой, чтобы вместить мебельную стенку, диван с креслами и журнальным столиком, а также пианино их сына Сережи. Из гостиной был выход на арочный балкон с дутыми железными перилами. В комнате было чисто и уютно. Надежда всегда славилась тем, что могла в любых условиях создать домашний комфорт. А уж о чистоте и говорить не приходилось. Это была ее болезненная слабость.
– Присаживайся, Борь, – указала она брату мужа на кресло, – я сейчас в ванной титан настрою, душ после дороги примешь. А потом и пообедаем.
– Хорошо, Надь, как скажешь.
Она вышла, пропустив в гостиную мужа.