Напарник

– Пройдемте со мной.

«Спортсмен» говорил вполголоса, хотя, говори он в полную силу, сейчас его здесь вряд ли кто-нибудь услышал бы.

Так как в глазах Романа застыл вопрос, «спортсмен» на пару секунд раскрыл удостоверение. Как успел разобрать Роман, перед ним стоял лейтенант Мюкке.

– Я от полковника Кирша.

– Ясно. Идемте.

Они вышли на улицу, где через полсотни метров к ним присоединился молодой человек с автобусной остановки.

– Миллер и Кейне тоже здесь? – осведомился Роман.

– Нет, они в управлении, – серьезно ответил Мюкке.

Они дошли до управления, где Романа препроводили в знакомый кабинет.

Все прежние лица, включая господина в черном, были на месте.

Полковник Кирш указал Роману на стул. Тот молча сел, стараясь, чтобы злорадство, поневоле одолевавшее его, не проступало на лице слишком сильно.

– Вы уже в курсе, господин Морозов, – с неявным вопрошанием проговорил Кирш.

Роман наклонил голову.

– И вы, наверное, полагаете, что мы оказались в дураках, не поверив Гольцу?

– А это не так? – спросил Роман.

– Не так, – отрубил Кирш. – Мы хотели знать на сто процентов, что Гольц не блефует. А как мы могли это узнать, не удостоверившись в том, что он не лжет?

– Действительно, – сказал Роман. – Ерунда, что могли погибнуть люди…

– Никто не погиб! – воскликнул Кирш. – Все было точно рассчитано. Это был чисто психологический ход. Со стороны Гольца было бы крайне неразумно оставлять жертвы. Взрыв произошел в тупике камеры хранения, где никого не бывает. Силой взрыва лишь разнесло несколько камер, и возник небольшой пожар. Так что риск был минимален. Мы сознательно пошли на это, ибо не могли отпустить террориста только лишь потому, что он пугал нас гипотетическим взрывом. Но теперь сомнения отпали. Гольц действительно что-то знает.

– И вы отпустите его? – спросил Роман.

Он не слишком-то поверил доводам Кирша. Скорее всего, был озвучен отчет для вышестоящего начальства. Со стороны все выходило довольно гладко. Допустимый риск, скрупулезный расчет. Даже наблюдение за русским агентом становилось в строку. Но Роман слишком хорошо помнил их короткий спор, и потом, это оскорбительно небрежное прощание…