Матиевский и Богунов тоже начали делать передышки. Падали на тропу, как убитые. Лежали, не двигаясь. Успокаивали гулкое биение загнанного сердца. Вздыхали медленно, осторожно. При быстром вздохе, как нож в брюшину, кололо снизу вверх остро и беспощадно.
Шульгин шел, повернувшись спиной к тропе. Автомат держал наготове пальцами на спусковом крючке. Вглядывался в ближайшие хребты до рези в глазах. Старался вовремя заметить короткие стальные блики, солнечные зайчики от стволов душманских автоматов. Иногда он сменял уставших товарищей, подхватывал Лаптева, и тогда уже Богунов или Матиевский пятились спиной к тропе и так же внимательно оглядывали тихие безмятежные горы в белых шапках подтаявшего снега.
34
На одном из коротких привалов, когда Богунов и Матиевский лежали, уткнувшись носами в сгибы локтей, Лаптев вдруг приподнял голову. Шульгин, уловивший краем глаза движение, повернулся к нему.
Лаптев равнодушно смотрел прямо сквозь Шульгина, пробивая его насквозь негнущимся взглядом. Спускалась с губ на подбородок розоватая слюна с кровью. Вокруг глаз расплывались радужные пятна. Он вдруг улыбнулся, и застывшее, непослушное лицо его перекосилось в горькой гримасе. Что-то хмельное тронулось в глубине черных глаз. Приподнялся на локтях. Раскачиваясь в стороны, привстал на колени. Растопыренные пальцы упирались в землю. Безумие плеснулось в уголках глаз.
Шульгин ободряюще махнул рукой. Вроде бы ожил безнадежный. Очухался.
И вдруг Шульгин не поверил себе…
Лаптев, не вставая на ноги, на коленях подполз к самому краю тропы. Неуклюже наклонился над обрывом. Согнулся еще ниже. И вдруг перекинул свое тяжелое тело вниз, оттолкнувшись сапогами от камней.
– Стой, – запоздало крикнул изумленный Шульгин.
Тропа, где только что находился Лаптев, опустела, остались только две длинные борозды от колен. Через мгновение из пропасти донесся протяжный грохот и сдавленные стоны.
Шульгин, Матиевский, Богунов вскочили и едва не опрокинулись сами в пропасть, оскаленную пиками серых камней.
– Что за хр-ренотень? – в сердцах воскликнул Богунов.
– Кувыркнулся… – Матиевский с досадой махнул кулаком.
– Метель, я – Метель-один – прием! – вышел на связь Шульгин.
– Прошу остановиться. У меня Лаптев сошел с тропы. Сорвался в пропасть…
Лаптев, к счастью, упал недалеко. Он уткнулся телом в каменную глыбу метрах в трех от тропы. Ободрал бушлат на локтях. Хлебнул песка.
– Лапоть ты, лапоть, – сердито ворчал Матиевский. – Икар наш файзабадский… Сейчас мы тебя вытащим. Устроим разбор полетов.
Шульгин и Матиевский съехали по песку на ободранных бронежилетах. Обессиленный Лаптев, заметив их приближение, обеспокоенно заворочался. Приоткрыл рот. С надрывом выдавил сквозь тягучую слюну:
– Не хочу-у-у… А-а-а!.. Не тро-о-гайте… Оста-а-вьте…
Когда его силком вытащили на тропу и поставили на ноги, он все еще продолжал бессвязно бормотать. Никто не обращал внимания на его мычание.