Закон рукопашного боя

22
18
20
22
24
26
28
30

Посидели на корточках, прислонясь к стене, минут пять, и отец Никодим велел:

— Ну, перекрестясь… Еще шагов сто — и на развилку выйдем, а там уж недолго будет.

И тут в свете фонаря, шагах в десяти впереди, на серых камнях мелькнуло неясное темное пятно. Подошли, рассмотрели…

Агап охнул. Это была шинель с убитого француза, которую надел на себя Клещ поверх армяка. Шинель была насквозь мокра. Но крови на ней видно не было. Еще через двадцать-тридцать шагов нашелся и сам Клещ. Лежал, задрав бороду, будто покойник, но при этом тяжко дышал.

— Дедушка! — заорал Агап, подбегая к старику. Сзади, постукивая костылем, шел Никодим.

— Чего орешь? — грустно улыбаясь, вымолвил Клещ бледными, почти белыми губами. — Ори не ори, брат, с того света не выкричишь… А я, чаю, уж на одну треть туда перебрался. Ног обеих по колено не чую. Сила вся ушла. На злости еще живу.

Приковылял Никодим.

— Жив, щучий сын? — воскликнул он.

— Игнаха… — посветлел лицом Клещ, и в глазах его проблеснула слезинка. — Ты уж не сам ли с того света?

— Был, да от службы отставили, — ответил Никодим-Игнаха. — А ты, атаман, моложее моего, а вишь — собрался уже… А ну, Агап, подымай его. Поведем к Марфушке, подружке дорогой. Так ли?

Агап взял Клеща на плечи, взвалил на спину, как чувал, понес.

— Не верю, что ты живой! — приложив щеку к затылку Агапа, сказал Клещ Никодиму-Игнахе. — Меня ведь Кузя Верещун когда в Гижиге продал, так говорил, будто ты в Нерчинском руднике прикованный помираешь.

— Был я там… — кивнул Игнаха.

— Убег? — спросил Клещ.

— Убег, — кивнул Игнаха, тряся бородой. — Поманит воля, так цепь не удержит.

— Значит, врал Кузя, что клеймили тебя? — прошептал Клещ.

— Да нет, не врал. Так впаяли на лбу «ВОР», что и по сю пору бы светил… Да Марфа твоя выручила.

— И кнутом били?

— И его испробовал. Три ремня из моей шкуры вырвали… Зажило, однако. Науки я постигал, дух крепил, хотел знать, что до нас на Руси было. А об тебе я знал от Лукьяна.

— Вот стервец! — Клещ ерзнул на закорках у Агапа и чуть не повалил его. — И молчал? Так он, выходит, уж тогда знал все?