– Вы меня простите, если можно, – пробормотала уборщица, меняясь в лице. – Это я писала. Писала, запаковывала в бутылки и бросала в море.
Годзо фыркнул и переглянулся с коллегами.
– Но зачем вы это делали? – решил уточнить тот.
– Это все голоса… – призналась уборщица.
– Какие голоса? – не понимал полицейский.
– В голове у меня голоса звучат. Я не знаю, что это такое и откуда взялось. Но бывает так четко слышно, как говорят. Обычно просто разговаривают между собой. Но бывает, что обращаются ко мне. Вот и недавно так было. Я думаю, что это инопланетяне. Они ведь давно контролируют наш мир. Где явно, где тайно. Через своих посланников, например.
– Каких еще посланников? – недоверчиво переспросил Годзо.
– А разве вы никогда боковым зрением не видели что-нибудь странное? А если повернуться, чтобы рассмотреть внимательнее, то там уже никого нет. Будто ускользают. Всякие. То крокодилы или ящерицы, то осьминоги или кальмары. Страшные, но не нападают, если подчиняешься голосам и делаешь все так, как они просят. Я все время слушаюсь. Поэтому и жива до сих пор, – разоткровенничалась женщина.
Полицейские слушали и пытались понять, что они видят перед собой: бедную больную на голову женщину или талантливую актрису, разыгрывавшую перед ними спектакль. В особенности этот вопрос озаботил Годзо. Ему хотелось спросить у уборщицы что-нибудь такое, с помощью чего ситуация сразу бы прояснилась. Однако ничего подходящего в голову не приходило. Тогда он решил просто уточнить:
– Скажите, но почему именно русские гидронавты?
– Как почему! – воскликнула уборщица. – Вы что, телевизор не смотрите?! Русских похитили инопланетяне! А эти записки они заставили меня написать, чтобы замести следы! Я только прошу вас об одном: если инопланетяне спросят у вас обо мне, то скажите, что я ничего вам не говорила. Хорошо?
– Хорошо, – с грустью согласился Годзо и подался к выходу.
На улице Такэси обратился к нему:
– Вы убедились?
– Да. Она же по-настоящему больна, – сказал пожилой полицейский. – Как она может у вас работать?
– Вот так и работает, – проговорил Кайко. – Наша корпорация вопреки слухам, распускаемым недоброжелателями, все-таки социально ориенированная. А это значит, что мы помогаем обездоленным. Да, у этой женщины нелады с психикой. Но она не буйная. Работу свою знает. Выполняет старательно. А что телевизора насмотрелась, так это разве повод ее увольнять? У нас так не делают.
Годзо понимающе кивнул и пообещал:
– Мы примем все меры, чтобы эти записки не вышли за пределы нашего ведомства.
– Спасибо, – поблагодарил Такэси. – Вы понимаете, как мы дорожим своей репутацией.
Той же ночью Годзо отдал своим подчиненным соответствующую команду. Отныне сообщения от местных жителей касательно русских гидронавтов не должны были восприниматься всерьез. Они даже не подлежали официальной регистрации, не говоря уже о передаче их в российскую дипломатическую миссию. «Не хватало еще, чтобы городская сумасшедшая спровоцировала скандал в отношениях между Японией и Россией», – рассудил пожилой полицейский, полагая, что тем самым он печется об интересах Страны восходящего солнца – своего любимого Отечества.