За флажками

— Ты же за водой бегал — что ж не приметил?

— Так он за столом лежит, возле холодильника. Не видно его из коридора.

— Понятно. Ну, нам работы меньше будет. Да и проблем никаких. Я боялся, что этот перец его ментам сдаст. Те перевертышей не любят, раскололи бы, как миленького. А на Пистона и так проблем навалилось. Эти придурки, самбуровцы, запоют — век воли не видать. Никогда им не доверял.

Зачем он выливал весь этот ушат информации мне на голову, я не знал, но торопить его воплем «Давай следующий вопрос!» не собирался. Не телевикторина. Чем дольше он будет трепаться, тем больше я буду жить. Взаимосвязь для меня была очевидна. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается, и он перешел-таки ко второму вопросу.

— А теперь расскажи мне, с кем ты вечером бригаду Самбура ментам сдавал.

— Один, — я нагло ухмыльнулся в его физиономию. Он ответил мне тем же:

— Я тебе поверил, как же. С напарничком твоим — точно. Кто еще? Мусорок говорил, что вас четверо было. Или пятеро?

— Один я был, — я растянул свою ухмылку еще шире, хоть это и было трудно — больная челюсть мешала. — Литовец уже потом выскочил, посмотреть — что за хипеш под его окнами затевается.

— Герой, — кивнул Кипа. — Мне говорили, что ты чувак не пальцем деланный. Что своих не сдаешь — уважаю. Только мы их все равно выкупим. Думаешь, у нас свои люди в милиции закончились?

— Не думаю. Нечем.

— Что, головка бо-бо? Турай это умеет. Ладно, со вторым вопросом закончили. Давай третий разруливать будем.

Я попытался тупо сделать вид, что упал в обморок. Жить хотелось невероятно. И подольше. Но меня пару раз безжалостно пнули под ребра, потом вылили на голову еще литр холодной воды. Пришлось снова принимать сидячее положение.

— Ты нам тут спектакль не устраивай. Мы не театралы. Мы в ладошки хлопать не будем. И «бис!» кричать тоже не будем. Мы тебя вальнем сразу, и двинемся к твоему напарнику.

Голос Кипы звучал вполне внушительно. Я, по крайней мере, решил, что лучше прислушаться к его словам.

— Говори, что хотел?

— С кем еще из ментов ты общался? Кроме этого жмура? — он махнул рукой в сторону кухни.

— По этому делу? — уточнил я.

— Нет, блин, по поводу загранпаспорта, — лицо Кипы побагровело.

— Вот с ним, — я кивнул в сторону двери.

И сразу куда-то отошло ощущение близкой кончины. И недобрые лица незваных гостей отодвинулись от меня. И вообще дышать легче стало. Потому что в дверном проеме, прислоняясь плечом к косяку и скрестив руки на груди, стоял грубый, как Стоунхендж, Николай Васильевич почти Гоголь. А перед ним стояли трое в черных бронежилетах, в касках и с автоматами. Еще несколько таких же слонялись по лестничной площадке за его спиной.