– И что теперь делать? – задал я сакраментальный вопрос, на который получил не менее сакраментальный ответ:
– Думать… Думать, как ее прижать!
Глава 9
Снова баночка с белым соусом, или Совместны ли гений и злодейство
Вы задумывались когда-нибудь, что такое мысль? Откуда она приходит, куда потом девается. И вообще, как получается так, что мысль вдруг возникает? Ведь ничего случайного в мире нет, стало быть, и мысль есть следствие чего-то закономерно увиденного или услышанного, а может, и желаемого. Возможно, что даже подсказанное откуда-то извне. Наверное, все перечисленное (а перечислено далеко не все) и составляет причины появления какой-то конкретной мысли.
Так же приходят и озарения. Ведь озарение – это великая мысль. Причинами таких мыслей тоже нередко служат какие-то самые незначительные и бытовые явления, встречающиеся в жизни человека на каждом шагу. Шарахнуло, к примеру, Ньютона по темечку наливное яблоко, упавшее с дерева, – и появилась идея о земном тяготении, которая оформилась позднее в закон всемирного тяготения.
Случайность? Конечно же нет! И яблоко сорвалось с ветки не случайно, поскольку вышел срок его созревания. И упало оно на подготовленную к великим открытиям голову. Таких примеров – множество. Ведь приснилась же Менделееву его периодическая таблица химических элементов. Почему она приснилась? Почему именно Менделееву? Случайность? Конечно же нет! Произошла определенная закономерность, сотканная на первый взгляд из разрозненных случайностей.
Мне моя идея, изобличающая убийцу, то есть Наталью Михайловну Сергееву, также пришла далеко не случайно. Ведь я хотел, чтобы убийца был выведен на чистую воду и понес наказание. Все это время шаг за шагом я шел к этому. Делал все возможное, чтобы это произошло. Вот идея и пришла в мою голову, что совершенно закономерно. Так что случайности здесь не было никакой.
Когда я рассказал о своей идее Володе, тот долго думал, а потом засыпал меня вопросами…
«А если Сыч все-таки не согласится? Как тогда быть?» «Где в таком случае будет происходить поминальный ужин? Кого пригласить на ужин?» «А если кто-то не согласится прийти? Что тогда? Все пойдет насмарку». «Кто будет готовить эти крученики и белый соус к ним? Дело тоже непростое, тут умение должно быть». «Ведь важно еще, в какое время все это будет происходить. Какое время лучше всего выбрать?» «А если Сергеева возьмет, да и не придет на поминальный ужин? Что тогда придумаешь?» «А если Сергеева придет, но будет вести себя совершенно так же, как все остальные, и, тем самым, не заглотит предложенную наживку?» «Как быть в таком случае с итальянцем Дрего Мора? Его куда девать?» «С Максимовым все понятно, но чем Голубев не угодил Сергеевой?»
Этим вопросам, казалось, не будет конца… На все эти вопросы Володи я последовательно и обстоятельно отвечал примерно так…
«Во-первых, надо непременно убедить Николая Александровича Сыча, чтобы он принял наше предложение». «Во-вторых, поминальный ужин должен происходить в ресторане Сыча «Старко» в Ключевском переулке». «В-третьих, пригласить на ужин надлежит всех оставшихся в живых шеф-поваров, что принимали участие в финале конкурса; конечно, сушефа Сергееву; ведущего Касинского; членов жюри и меня со Степой». «В-четвертых, прийти должны все. Исключение могут составить некоторые члены жюри, например Тамара Николаевна Круглова (вице-президент Межрегиональной ассоциации кулинаров России) или Татьяна Ивановна Подкрылкина (из верхушки Московского городского комитета профсоюза работников торговли, общественного питания и потребкооперации), но лучше все же обойтись без исключений. Тут надо сыграть на авторитете президента Российской гильдии шеф-поваров Сыча, который должен быть непререкаем». «В-пятых (перечислял я ему обстоятельно, загибая пальцы), крученики и белый соус к ним приготовит сам Сыч или повара под его присмотром». «В-шестых (дело дошло до второй ладони), лучше всего для поминального ужина подойдет время от 16 до 17 часов, когда время обедов уже прошло, а время ужинов еще не наступило. Это будет удобно для сушефа Сергеевой и шеф-поваров Валерия Сундукова, Петра Михальчука и Павла Галушко, поскольку в часы пик для ресторанов их присутствие в своих ресторанах является обязательным». «В-седьмых, надо полагать, все приглашенные придут на поминальный ужин. Конечно, придет и Наталья Михайловна Сергеева. Ведь отсутствие будет означать неуважение к самому Сычу и памяти шеф-поваров Максимова и Голубева. К тому же, игнорирование предложения Сыча может вызвать кривотолки, пересуды и подозрения в причастности к отравлению Максимова и Голубева». «В-восьмых, если Наталья Михайловна придет, но будет вести себя совершенно так же, как все остальные, и не заглотит предложенную нами наживку, то будем считать, что наш эксперимент не удался. Но это маловероятно, поскольку теперь ей никто не мешает, она свободна и вольна делать все, что ей заблагорассудится, а это значит, что Сергеевой сейчас есть что терять, и она изо всех сил будет держаться за свою жизнь».
Оставались два незагнутых пальца.
«В-девятых, Дрего Мора пусть пока все-таки посидит. Важно, чтобы все приглашенные, особенно Сергеева, думали, что убийца пойман и изобличен». «В-десятых, чем Сергеевой помешал Голубев – узнаем из ее допросов, когда ее поймаем. Из камеры она от нас никуда не денется!»
Я расправил ладони.
– Ты баночку-то из-под белого соуса, что я тебе давал, не забудь вернуть. А то у нас ничего не получится.
– Верну.
Таков был ответ Коробова.
Человеку «высокой кухни» Николаю Александровичу Сычу было шестьдесят шесть лет, и походил он на крепкого рязанского мужика, волею случая попавшего в Москву и закрепившегося в ней благодаря природной смекалке и таланту лучше других готовить разносолы. Однако так только казалось. Сыч был коренным москвичом, причем из интеллигентной семьи (отец у него был профессором, а мать – преподавателем музыки), и на своем веку повидал многое. В минуты раздумья его глаза превращались в щелочки, и из них исходил острый взгляд, от которого не было никакой возможности что-либо утаить. Про таких людей как раз и говорят, что они «видят собеседника насквозь».
Я не стал исключением для Николая Александровича. Он принял меня в своем ресторане, выслушал мое предложение (конечно, без упоминания имени Натальи Сергеевой), неоднократно просветив своим взглядом-рентгеном, после чего, немного подумав, дал свое согласие.