— Посмотрим, — пообещал Аль-Хитаб.
— Почему они в таких условиях? — спросил, наглея, Карл.
— Им принесут еще один тюфяк, постельное белье и кое-что из мебели. Многие мои люди живут еще в худших условиях. К тому же это помещение — одно из самых безопасных при обстреле, — сказал Надим. — Я надеюсь на взаимность. Вы обязаны выложиться по полной, если желаете им добра.
И тут Мартин обнаглел еще больше, почувствовав слабину полевого командира.
— Хельга — моя жена, — сказал он.
— Не жена, а невеста, — поправил Аль-Хитаб.
— У нас, европейцев, это одно и то же, — возразил Мартин. — Мы привыкли быть вместе. По ночам она будет со мной. Иначе мы будем ждать, пока появятся инструменты для работы.
Надим молчал, думал, наконец произнес:
— Инструменты будут завтра. Хорошо, я согласен.
Кате хотелось возразить, сказать, что ночью они предпримут с Хельгой еще одну попытку побега. Как? Она еще не придумала, но не существует же безвыходных ситуаций. Сабурова сделала вид, что обрадовалась, обняла Хельгу, громко произнесла:
— Я счастлива за вас, — а сама шепнула Юхансон: — Не спеши уходить сразу, я должна тебе кое-что сказать, — и тут же отстранилась.
— Мне надо собрать вещи, — затем Хельга стыдливо добавила: — и помыться.
Надим, Карл с Мартином и боевики покинули камеру, лязгнул засов. Обессилевшая Хельга привалилась к стене.
— Я чуть с ума не сошла. Он же все правильно просчитал.
— Но нам удалось его обмануть. Хорошо, что в последний момент мы передумали зарывать одежду и оружие под тюфяком, а закопали все у входа, там, где они стояли.
Теперь уже молодые женщины обнялись абсолютно искренне.
— Твоим друзьям легче, они на воле, — прошептала Хельга.
— Не думаю, что им от этого легче, — сказала Катя. — Возможно, даже сложнее. Теперь слушай и запоминай. Я все понимаю про вашу ночь с Мартином. Но между делом ты должна будешь сказать ему следующее, а он — сделать это.
— Что именно? Я сделаю все, если это принесет свободу.
— От тебя немногое требуется… — И Катя зашептала так тихо, что даже Хельга с трудом разбирала слова.