Его бред доказывал, что он раскаивается, что его душа стремится к ней, своей жене и к своей дочери.
Она взяла руку больного. Эта рука была горяча, как огонь.
— Я здесь, Владимир, я здесь, подле тебя! Узнаешь ли ты меня… Я твоя жена — Конкордия.
На лице больного отразилась мучительная напряженная мысль.
Наконец, его лицо на мгновение просветлело.
Мимолетная улыбка мелькнула на губах графа.
Он узнал молодую женщину.
— Конкордия! — прошептал он. — Конкордия, это ты?
Она прочитала в его на мгновение просветленных глазах радость и благодарность за это доказательство его прощения.
— Да, это я, Владимир, это я… Я пришла за тобой, чтобы увезти тебя.
В это время в комнату вошел лечивший графа доктор. Он с удивлением, почти с ужасом созерцал эту сцену, которая осложняла и без того опасное положение его пациента.
— Да, Конкордия, я поеду, я хочу ехать с тобой. А Кора? — вдруг переменил он тон. — А Кора, моя дочь, где она? Отчего ее нет здесь, с тобой?
Графиня молчала.
— А ты не хотела привезти ее. Ты не хотела, чтобы она видела своего отца! — рассвирепел больной. — Презренная женщина! Ты хотела отомстить мне, наказать меня… или скорей, я тебя понимаю, я угадываю, ты сама ее убила, ты убила нашего ребенка, чудовище, бесчувственная мать…
Он говорил прерывающимся голосом, задыхаясь от ярости, с блуждающими, широко открытыми глазами.
Он схватил нежные руки графини Конкордии Васильевны и сжал их изо всей силы.
Бедная женщина не сопротивлялась и только шепотом повторяла:
— Владимир, приди в себя… Я, Конкордия — твоя жена, я пришла за тобой, чтобы отвезти тебя к нашей дочери.
Зрелище было невыносимо тяжелое.
Доктор не выдержал.