— Кирилл Петрович, вы ведь тоже думаете, что Литвиненко убили?
Я встрепенулся, будто внезапно очнувшись.
— Я пока ничего не думаю… Но… похоже на то. Хотя не говорил тебе ничего сейчас, и вообще… — я поморщился, осознав, что в моем сознании только что мелькнуло странное слово. — Подожди… Что значит «тоже»?
Вика вяло улыбнулась, будто удивившись моей наивности.
— Да вся школа так считает. Я это к чему: вчера, когда засыпала, почему-то вспомнила, что когда мы еще встречались и ездили вместе на озеро, то я не видела у Лехи на ноге никакой татухи. А потом, буквально месяца за два до смерти, он на физре закатил штанину… и там был какой-то странный знак.
Она подошла к столу и, взяв первый попавшийся под руку листок, нарисовала восьмиконечную звезду, в центре которой располагался необычный, опутанный цветами крест.
— Я сначала подумала, что это такая, знаете, рисованная штука, и она смоется. Но нет, видела потом еще несколько раз.
Я удивленно уставился на изображение.
— Цветы были похожи на лилии… вы знаете, что это? — Вика заглянула мне в лицо.
— Нет. Но постараюсь выяснить. Спасибо.
Вика кивнула и вышла из кабинета. Интересно, специально ли она рассказала мне об этом символе именно сейчас, когда больше всего меня беспокоила именно ее проблема, или действительно просто хотела поделиться важной информацией?
Я включил компьютер и углубился в поиски, настойчиво прогоняя из головы воспоминание о том сияющем взгляде, с которым Вика пришла ко мне каяться. Определенно, сейчас не помешал бы отдых и хотя бы немного времени, чтобы побороть эту странную, лихорадочную реакцию на ее присутствие. Иначе она грозила мне куда большими неприятностями, чем те, которые едва не свели меня с ума в десятом классе.
После работы я заглянул к однокласснику, с которым еще не успел повидаться за три месяца, проведенные в родном городе. Вернувшись домой около десяти, я на скорую руку сварганил ужин и углубился в Интернет, в страстном порыве листая сайты в поисках информации о татуировке Литвиненко. Больше всего меня беспокоил этот крест с цветами — и спустя некоторое время я нашел его приблизительное значение. Если Вика правильно запомнила, и если вообще сказала мне правду, то у него на ноге объединялись сразу два символа — крест, скорее всего, оплетенный лилиями, и октограмма — восьмиконечная звезда. Google был непреклонен: ни то, ни другое радостного значения не имело. Крест с лилиями — это малоизвестный старинный знак смерти, а вот восьмиконечная звезда, которая его обрамляла, — символ хаоса, разрушения, так как вокруг нее не было замкнутой окружности, означающей в язычестве порядок и покой. Если на секунду предположить, что он имел в виду Вифлеемскую звезду, мощный христианский элемент, то тогда все значение татуировки становится и вовсе бессмысленным. Я нахмурился.
Интересно, знал ли сам Леха значение того, что нарисовали ему на ноге? Половина моих знакомых о своих татуировках не знали ровным счетом ничего. Фактически, я бы расшифровал это изображение как «Хаос, несущий смерть»… Или же «Смерть, несущая хаос»… Бред какой-то! Как можно было такое носить на себе? Зачем? Впрочем, Вика могла что-то напутать — и одна какая-нибудь совсем непримечательная деталь вполне может поменять все значение тату.
Вдруг я вздрогнул — на тумбочке завибрировал телефон. Номер, естественно, был незнакомым.
— Да! — Я рявкнул в трубку с таким раздражением, что даже сам опешил. Хотя… ненавижу, когда мне звонят с непонятных номеров.
В трубке молчали. Из-за тишины, полумрака в квартире, невеселого предмета моего исследования и этого странного звонка я в момент невольно погрузился в пугающую атмосферу японских фильмов ужасов. Меня охватила мелкая дрожь, во рту пересохло. Уже собираясь нажать кнопку сброса, я услышал, как кто-то смущенно прочистил горло и тихо прошептал:
— Извините, пожалуйста…
Голос показался мне знакомым, но я однозначно раньше не слышал его по телефону.
— Извиняю. А кто это?