— Я не думаю, что так будет. Но сейчас предлагаю остановиться, — я взглянул на часы. — Поздно уже.
Мы вышли из кабинета, очутившись практически в полной темноте. В школе уже никого не было, не считая сторожа, который гремел ключами на первом этаже. Вика косо взглянула на меня, но так и не решилась заговорить. Отчасти, я был ей благодарен за это — меня преследовало странное ощущение, будто мы оба внезапно потеряли дар речи, оказавшись вне маленькой уютной комнатки с фикусом на подоконнике.
— Блин, я сегодня опять вряд ли усну, — наконец хрипло шепнула она. — Столько думать придется…
Лицо Вики стало таким тревожным, что я разволновался. До сих пор ни одна людская проблема не оказывала на меня такого влияния. Я очень боялся навредить ей.
— Главное — не переживай. И… звони, если нужно. В любое время. До завтра.
Мы распрощались около моего дома. Я не помню, как очутился в квартире. Снял куртку, пиджак, галстук… поставил на огонь суп… Черт, да она ведь чуть не поцеловала меня!
Глава 7
Я разгладил на столе листик с рисунком предсмертной татуировки Литвиненко. Все-таки, это выглядит более чем странно. Конечно, я не так часто общался с Лехой, но имел прекрасное представление о том, как выглядят готы. Или сатанисты… Или… Я закрыл глаза и постарался максимально подробно вспомнить несколько наших разговоров. Честно говоря, меня когда-то очень интересовала готика — мрачная острая архитектура, старинные наряды и печальные образы, но я уже не был в то время подростком и не воспринимал все слишком близко к сердцу. В школе готами обычно становятся интроверты, малообщительные дети, и они априори не могут быть лидерами класса, потому что само пристрастие к какой-то субкультуре делает их белой вороной. Уже в своей среде они могут считаться предводителями, хотя, насколько я знаю, у готов ярко выраженных «главарей» не бывает. Впрочем, мои знания вполне могли устареть.
Я вышел из кабинета, намереваясь заглянуть в учительскую, и тут споткнулся, едва не растянувшись посреди коридора. Тихо выругавшись, присел под стенкой завязать шнурок. И только через несколько секунд понял, насколько непродуманным было это действие. Из-за поворота вынырнул несущийся на полной скорости Гуць и я чудом успел встать на ноги до столкновения. Мне очень захотелось отвесить ему оплеуху, как бывалый старшеклассник первачку, но пришлось ограничиться лишь требовательной остановкой этого Летучего Голландца.
— Крылья выросли?!
— Опа… извините, Кирилл Петрович, — Дима странно ухмыльнулся, будто на самом деле сожалел, что не успел налететь на меня. — Не заметил…
— Бывает, — буркнул я. — Кстати, хорошо, что ты мне попался, все равно собирался к вам зайти. Вопрос, конечно, немного странный… Ты когда-нибудь видел татуировку на ноге у Литвиненко?
Гуць почесал макушку.
— Ну, что-то у него такое было, но он не говорил с нами об этом. Только раз как-то мелькнуло… Но Леха не объяснял ничего и не показывал. Вообще, лучше у девок поспрашивайте. Их, может, его ноги больше интересовали.
Я пожал плечами.
— А кто конкретно мог ее видеть? Кто мог знать, откуда она взялась?
— Ой, да Ольшанская, небось! А насчет «откуда взялась» можно у Шахматы спросить. Он у нас шарит в татухах.
Я нахмурился, пытаясь вспомнить, слышал ли эту кличку раньше.
— Это кто?
Гуць удивленно вскинул брови.