— Вот именно, это болезнь. Таких пациентов чрезвычайно трудно лечить, ибо они очень умелые актеры. Они в состоянии симулировать опаснейшие болезни, обманывая самых лучших врачей и психиатров. Вместо того чтобы заниматься настоящим заболеванием, то есть психическим расстройством пациента, у него лечат вымышленные симптомы. А порой и реальные, например когда человек выпивает какую-нибудь бытовую химию, чтобы придать больше веры жалобам на хронические боли в желудке.
— Постой, уже не думаешь ли ты, что твоя собственная дочь… Господи, да ей же было всего одиннадцать, когда началась болезнь.
— Или отравление. Я теперь и сам не знаю, чему верить. Открыв рот слушаю фантазии какой-то шизофренички. Сам понимаешь, я рад любому объяснению, которое прольет свет на самые мрачные страницы моей жизни. Впрочем, почему нет? Такое объяснение возможно. Хотя и ужасно.
— Ладно. Ненадолго забудем, что это все чей-то бред. — Кай снова вел машину. — Предположим, Анна действительно рассказывает про Жози. И предположим, она права и твоя дочь действительно отравилась. У меня только один вопрос:
— Я тоже не знаю. Но послушай, мне нет дела, правдивы ли рассказы Анны. Я хочу знать, имеет ли она отношение к пропаже моей дочери. И прошу тебя это выяснить.
— Хорошо, я же хочу тебе помочь. И уже кое-что выяснил.
— Ты смотрел видеозаписи?
Виктор почувствовал струйку пота на спине.
— Да, как ты и просил меня, я достал из сейфа диски с записями всех камер наружного наблюдения. А теперь приготовься.
— Диски пропали?
— Нет, но записей первой недели не существует.
— Это невозможно. Они были защищены от перезаписи. Их нельзя было стереть, только уничтожить.
— Тем не менее. Я вынул их вчера из сейфа и хотел посмотреть сегодня утром. Там ничего нет.
— На всех?
— Нет. Что и странно. Нет только записей первой недели. Я как раз сейчас заезжал к тебе, чтобы проверить, все ли я взял.
Виктор схватился рукой за каминную полку, боясь, что сейчас грохнется на пол.
— Ну? И что это значит? — спросил он. — Ты все еще будешь уверять меня, что все это случайность?
— Нет, но…
— Никаких но! Это первый след за четыре года. И я его не упущу.
— Я тебя и не отговариваю. И все-таки послушай.