Пернилле едва понимала молитву, которую слышала и которую повторяла с самого детства.
— …как и мы прощаем должникам нашим…
Она и не видела почти ничего, только белое блестящее дерево в окружении цветов и записочек.
Гроб, который скрывал в себе правду. Внутри…
— …и не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого…
Антон потянул ее за рукав, спросил чистым юным голоском:
— Почему папа не сложил ладони вместе?
— Во веки веков…
— Тс-с, — сказала она, прижав к губам палец.
— А ты почему не сложила? — спросил Эмиль, глядя на ее руки.
Мальчики были в своих лучших воскресных костюмах, они стояли, послушно сжимая пальчики. Ее глаза наполнились слезами, в голове замелькали воспоминания.
— Аминь.
Сначала вернулся звук — тихое, нежное пение органа. Затем фигуры медленно встали вокруг нее, одна за другой. В руках цветы. Лица немы и пусты. Родственники, едва знакомые ей люди, совсем чужие… Дрожащие пальцы опускают на гроб розы.
— Мы тоже ей что-то принесли, — сказал Антон. — Мамочка, мы тоже.
Он встал первым из семьи, последним — Тайс, поднятый на ноги робким прикосновением Антона. Вчетвером они пошли к ней.
К тому, что там было.
Белое дерево и розы. Благоухающий аромат, чтобы скрыть смрад тленья.
Когда семья приблизилась к гробу, мальчики, держась за руки, положили на крышку маленькую карту. Город, с его реками и улицами.
— Что вы придумали? — спросил Тайс с тихой яростью. — Зачем это?
— Это для Нанны, — объяснил Эмиль. — Чтобы она нашла нас, когда будет пролетать мимо.