— Вы читаете мои мысли.
Она достала из портфеля папку, раскрыла ее:
— У нас есть предложения о том, как привлечь на нашу сторону колеблющихся избирателей. Именно они обеспечат нашу победу, Троэльс, если мы сумеем убедить их. Не будем об этом забывать.
Он хмыкнул, потряс головой, искренне изумленный.
— В чем дело? — спросила она.
— Вы прекрасная актриса. У вас несомненный талант.
Кирстен промолчала, но улыбка держалась на ее лице как приклеенная.
— Бигум никогда бы не отважился на такой выпад, если бы не чувствовал за собой поддержки. Он поговорил с Бремером. Потом пришел к вам. И вы дали ему добро.
Улыбка все-таки исчезла.
— Троэльс…
— Нет, прошу вас. Не оскорбляйте мою разведку, пытаясь отрицать это.
— Но…
— Вы не учли одного, Кирстен, — не дал ей говорить Хартманн, — я хорошо знаю своих людей. И знаю Бигума. Ему не хватает ни ума, ни смелости, чтобы проделать такой переворот самостоятельно. Может быть, не он к вам пришел, а вы к нему. Но это неважно.
Теперь он во всем разобрался. Оставался только один вопрос: почему у него ушло на это столько времени?
— Эти действия были продиктованы страхом — не силой, не храбростью. Страхом. Настолько сильным, что вы должны были почувствовать его запах.
Она подняла перед собой ладони, словно защищаясь:
— Троэльс, прежде всего, прошу вас… попытайтесь понять одну вещь.
— Я предлагаю вам выбор.
Кирстен Эллер замолчала.
— Или я расскажу обо всем журналистам, а уж они растрезвонят всему свету о вашей подлой и коварной натуре…