Растянутый в вопле, смахивающий на рану рот, искривленный, как на древнегреческой маске.
Вот на пол выплескивается что-то опутанное легочной тканью — мертвая, выброшенная на берег медуза. Из-под этого сгустка медленно расползается вязкая слизь.
Рвота, стекающая по груди и животу.
Вот Козерог машинально уклоняется от летящего в него бедренного сустава с развевающимися лоскутами мышц и кожи. От него по воздуху тянется шлейф кровавых брызг. Козерог подбирает этот ошметок и, шлепая по хлюпающей жиже, подходит к утилизатору. Он бросает сустав обратно в его алчущую пасть. С такого расстояния, несмотря на гул механизма, слышен треск костей и чавканье раздираемой и сминаемой плоти. За железными стенками плещется и колышется органическая масса, еще несколько минут назад бывшая человеком.
Запах сырого мяса становится все сильнее, смрад от фекалий, смешавшихся с перемолотыми внутренностями, заполняет все вокруг. Всегда падкие на вонь и мертвечину мухи слетаются к утилизатору и повисают вокруг него возбужденным роем.
Козерог прибавил скорости, обогнал грузовик, микроавтобус и свернул прямо перед носом белого джипа, возмущенно загудевшего ему вслед.
Кали ждала последнюю жертву, полицейские следовали по пятам, и надо было торопиться.
Козерог проскочил на красный перед носом взвизгнувшей тормозами легковушки и помчался между рядами автомобилей, едва не касаясь их локтями. Ему не терпелось снова встретиться с богиней лицом к лицу.
— Мы не успеем! — проговорил Дремин, напряженно глядя в ветровое стекло. — У него слишком большая фора!
— Мост под наблюдением, — отозвался Самсонов.
Во время погони он пытался понять, на что рассчитывает Козерог. Он ведь должен понимать, что его будут ждать. Человек, способный так просчитывать ходы, просто не мог не осознавать этого.
— Тогда он не станет разбивать бутылку, — сказал Дремин — Увидит наших и свалит.
— Обязательно разобьет, — возразил Самсонов уверенно. — Без этого все, что он сделал, не имеет смысла. Ритуал должен быть завершен любой ценой.
— Но…
— Пойми, — перебил коллегу Самсонов, — Козерог готов пожертвовать жизнью ради того, чтобы кровь попала на опоры моста. Я не знаю почему, но это совершенно ясно. Иначе он не стал бы вести игру на грани.
— Он хочет, чтобы мы его поймали? — с сомнением спросил Дремин.
— Может, и нет. Возможно, это его лебединая песня.
— Он покончит с собой?
— Почему нет? В любом случае ясно, что Козерог стремится к концу. Эта жертва будет последней. Он слишком близко подпустил нас к себе.
Вереница полицейских машин выехала на набережную. Мост был виден примерно в километре впереди. Огромная дуга, расчертившая небо пополам. И под ней колыхалась свинцово-серая вода, отражающая солнце.