— Ну, до скорого. Вероника передает тебе привет. Она зайдет на днях в отделение, хочет тебе кое-что сказать лично, ты не против?
— Нет, конечно.
— Ну все, пока.
— До свидания.
Самсонов отключился и припарковал машину возле маленькой будки, через которую шастали все посетители больницы. Раньше тут сидела вахтерша, но потом охрану перенесли в здание.
Через пять минут, натянув на ботинки бахилы, Самсонов шагал по коридору, поскрипывая целлофаном о линолеум. Охраны возле палаты Горелова не было — тот шел на поправку, и через пару недель его обещали выписать. Его уже перевели из реанимации — операция прошла успешно, и опер сказал Самсонову по телефону, что чувствует себя только что сошедшим с конвейера завода по производству мягких игрушек.
Следователь остановился возле палаты, которую ему назвали в регистратуре, и постучал.
— Да-да. — Голос был знакомый и бодрый.
Самсонов вошел.
Горелов лежал, до середины груди укрытый одеялом.
— Привет! — сказал Самсонов, ставя пакет из гипермаркета на тумбочку. — Я тебе тут кое-что принес.
— Здорово! — Горелов протянул руку, следователь крепко ее пожал. — Спасибо, меня уже завалили. А мне есть почти нельзя, и пить тоже. Сначала вообще не давали, хорошо я в отключке валялся. — Опер усмехнулся. — Мне уже доложили, что вы взяли этого парня. — Он осторожно похлопал себя по животу.
Самсонов кивнул:
— Нику тоже нашли.
Горелов стал серьезен:
— Слышал про Карину. Прими соболезнования. Несмотря ни на что, — добавил он смущенно.
— Спасибо.
— Ты не виноват.
— Знаю. Все мне это говорят.
— Главное, чтобы ты сам это понимал.