Близнецы. Черный понедельник. Роковой вторник

– Формально да, – кивнул Берримен, – но на самом деле я просто совершил ошибку. Я начал изучать медицину, но вовсе не хотел иметь дело с живыми людьми. Меня всегда интересовало, каким образом функционирует мозг. Неврологические расстройства полезны, потому что сводят на нет все споры о том, каким образом мы воспринимаем мир. Люди и не подозревали о том, что отдельная часть нашего мозга распознает лица, пока пациенты не начинали жаловаться на головную боль и внезапно переставали узнавать собственных детей. Однако мне не особенно интересно лечить их. Я не говорю, что их нельзя лечить. Просто я не хочу быть тем, кто это делает. – Он вручил Фриде чашку кофе и улыбнулся. – Вы ведь психоаналитик. Вы решите, что мое желание превратить медицину в раздел философии является избеганием.

– Спасибо, – сказала Фрида, беря чашку. – Я вообще об этом не думала. Я знаю много врачей, которые считают, что все было бы прекрасно, если бы не пациенты.

– Так вы расскажете мне о своем пациенте?

Фрида покачала головой.

– Я хочу, чтобы вы посмотрели на нее.

– О чем это вы? – удивился он. – Когда?

– Сейчас.

– Сейчас? А где она?

– В больнице в Луишеме.

– С какой стати я туда поеду?

Фрида залпом выпила кофе.

– Я думаю, что вы найдете ее интересной с философской точки зрения.

– А нас туда пустят? – уточнил Берримен.

– Меня там знают, – заверила его Фрида. – И как бы там ни было, мы с вами врачи. А врачи могут войти куда угодно.

Когда Берримен увидел Мишель Дойс, то, похоже, испытал определенное разочарование. Она сидела и сосредоточенно читала светский еженедельник «Хелло!». Она казалась совершенно нормальной. Берримен и Фрида подставили к кровати два стула и сели. Эндрю снял коричневый пиджак из замши и аккуратно повесил его на спинку стула. За маленьким окном стояла серая стена: с низкого хмурого неба лил дождь.

– Помните меня? – спросила Фрида.

– Да, – ответила Мишель. – Помню.

– Это Эндрю. Мы хотели бы поболтать с вами.

Берримен озадаченно посмотрел на Фриду. Она почти ничего не говорила, пока он вез ее по Лондону, и ничего не сообщила ему о деле. Теперь она наклонилась к Мишель.

– Не могли бы вы рассказать Эндрю о мужчине, который жил у вас?