Предшественница

Гид очень молод, с чрезмерно ухоженной бородой, но по тому, как властно он держится, я предполагаю, что он преподаватель. Впрочем, не все посетители похожи на студентов. Кто-то из них, возможно, – любопытный сосед или турист.

– Вы, вероятно, этого не чувствуете, но вас окружает плотная сеть ультразвуковых волн, регулирующих настроение. Эта технология пока что находится в зачаточной форме, однако потенциал ее применения огромен. Представьте себе больницу, где сама конструкция становится частью процесса лечения, или дом для страдающих деменцией, который помогает им помнить. Этот дом может быть прост на вид, но его замысел грандиозен.

Он поворачивается и указывает путь к лестнице.

– Прошу, следуйте за мной по одному. Будьте очень осторожны на ступеньках.

Я остаюсь внизу. Я слышу голос гида, который рассказывает о том, как освещение в спальне положительно воздействует на суточные биоритмы жильца. И лишь когда они спускаются, я проскальзываю наверх, уединиться.

Я потрясена: один человек из группы остался в спальне. Он открыл шкаф, и хотя он стоит ко мне спиной, я уверена, что он роется в моих вещах.

– Какого черта вы делаете? – гневно спрашиваю я.

Он оборачивается. Это один из тех, кого я приняла за туристов. Его глаза за стеклами очков без оправы – светлые и спокойные.

– Проверяю, как вы сложили вещи. – У него легкий акцент. Датский, наверное, или норвежский. Ему лет тридцать, на нем несколько военного вида анорак. Волосы светлые, редеющие.

– Как вы смеете! – взрываюсь я. – Это личные вещи.

– Никто, живущий в этом доме, не вправе рассчитывать на личное пространство. Вы же на это подписывались, помните?

– Кто вы? – Для туриста он слишком хорошо осведомлен.

– Я подавал заявку, – говорит он, – я подавал заявку на проживание здесь. Семь раз. Я подхожу идеально. Но он выбрал вас. – Он поворачивается к шкафу и начинает быстро расправлять и складывать мои футболки – ловко, словно продавец-консультант в магазине одежды. – Что Эдварду от вас нужно? Секс, наверное. Женщины – его слабость. – Я задыхаюсь от злости, но осознание того, что этот человек совершенно безумен, парализует меня. – Его вдохновляют монастыри и религиозные общины, но он забывает, что женщин неспроста туда не пускали. – Он берет и складывает юбку. – Честное слово, вам нужно уйти. Эдварду будет куда лучше, если вы уйдете. Как остальные.

– Какие остальные? О чем вы говорите?

Он улыбается почти по-детски мило.

– Ах, он вам не рассказывал? Те, кто был раньше. Никто из них тут не задержался. В этом весь смысл.

– Он был не в себе, – говорю я. – Жуть. И говорил так, как будто он тебя знает.

Эдвард вздыхает. – Ну, в каком-то смысле так и есть. По крайней мере, ему так кажется. Потому что он знает мою работу.

Мы сидим на кухне. Эдвард принес вино, что-то изысканное и итальянское. Однако меня все еще слегка трясет, к тому же я с самого переезда почти не пила.

– Откуда? Кто он такой?