– Садитесь.
– Спасибо. И отдельное спасибо за то, что согласились встретиться со мной.
– Чай, кофе?
– Кофе, если можно, спасибо.
Руки у Грэхема были грязные, пальцы – отекшие и опухшие, как толстые сосиски. Он засуетился с дешевым пластиковым электрочайником и банкой какого-то безродного растворимого кофе.
– Потрясающий дом, – заметил я.
– Я не могу его протопить. Застройщики собираются его выкупить.
Когда он ставил передо мной сахарницу, покрытую налетом грязи, я заметил, что руки у него дрожат – от горя, нервов, злости или болезни Паркинсона. Он сел напротив меня. Я безуспешно пытался уловить в нем какое-то сходство с Марком либо связать его образ с тем учтивым персонажем Джереми Айронса[91], которого он напоминал на снимках в сети.
– Что вам нужно?
– Я… я хотел выразить вам свои соболезнования в связи со смертью Марка.
– Вы несколько опоздали с этим, вы не находите?
– Да, нахожу. Мне жаль, что я не встретился с вами раньше. У меня были свои проблемы.
Он с высокомерной пренебрежительностью отмахнулся и пригубил свой кофе.
– Его смерть была легкой или нет?
– Он… Я точно этого не знаю. Меня там не было… ну, в самом конце. Вы понимаете.
– Но у вас же должны быть какие-то свои соображения, свое представление.
– Сэр, не думаю, что вам действительно стоит это знать…
– Не рассказывайте мне, что мне стоит знать, а что нет,
И тогда я рассказал ему. Не всю правду, но определенную версию правды. Свою облагороженную версию. Что это было наше общее решение – пойти вдоль морены, после того как Мингма покинул нас, поскольку мы оба боялись, что нам больше не представится случай найти Джульет. Я сказал ему, что Маркус был рядом со мной, а в следующую минуту пропал.
Он выслушал меня молча.