Глаза Кроу пылали и жгли.
– Кто сделал такой вывод?
Ганн сглотнул:
– Я, сэр… я не думал, что из-за этого стоит вас беспокоить.
Пальцы переплетенных кистей Кроу побелели, когда он с силой сжал их.
– Я не уверен, что вы правильно понимаете ситуацию, майор Ганн. Надеюсь, что ваша личная жизнь не отвлекает вас от исполнения обязанностей?
– Нет, сэр, – невозмутимо сказал он, прикидывая, как ему, черт возьми, придется успокаивать Никки. Он нередко думал о личной жизни самого Кроу. Исполнительный директор был женат, но детей у него не было. Ганн несколько раз встречал Урсулу Кроу – женщину с мощным интеллектом, без чувства юмора и такую же холодную в общении, как ее муж; они очень подходили друг другу. – Я немедленно займусь этой Зандрой Уоллертон.
Кроу откинулся на спинку кресла.
– Я предлагаю вам выяснить, кому принадлежит эта газета. Возможно, мы ее и финансируем, давая рекламу. – Он снова посмотрел на начальника службы безопасности и вскинул брови.
– Конечно, доктор Кроу, – улыбнулся Ганн. – Я понял вашу мысль.
31
Слова Монти привели Коннора в восторг, но, глядя на молодую женщину, он постарался скрыть это чувство. Его восхищение Монти было безгранично, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выдать охватившее его возбуждение. Беспокоясь, чтобы их кто-нибудь не услышал, он понизил голос:
– Вы так считаете? Вы в самом деле думаете, что гибель Силса была неслучайной?
Ей потребовалось время, чтобы собраться с мыслями. Монти подумала, не стоит ли ей отказаться от своих слов, прежде чем она окончательно увязнет в этой ситуации. Она толком не знала этого американца, по сути, у них состоялся только один настоящий разговор, и она не имела представления, кому он хранит верность. Не так давно Монти предполагала, что они оба принадлежат компании, но что-то в той манере, с которой он задал вопрос, заставило ее понять, что она ошибается. Подозрительность в его голосе чувствовалась столь же безошибочно, как и искренность в ее ответе.
Внезапно она испугалась. У нее возникло ощущение приближающегося шторма. Монти поежилась. Она вспомнила того журналиста, Губерта Уэнтуорта, потрясенного смертью дочери. И эту напористую молодую женщину-репортера, Зандру Уоллертон, в квартиру которой вломился какой-то извращенец, укравший ее панталончики. И Джейка Силса, залитого кислотой. Детектива Левайна, который сказал, что Силс был пьян.
Достаточно ли у нее доказательств для утверждений, что Джейк Силс стал жертвой подготовленного убийства? Логика говорила ей, что этого не было, что от усталости, страха, стресса у нее разыгрались эмоции, что слова, сказанные Коннору Моллою, вырвались у нее чисто случайно.
– Я… я… – Она поймала себя на том, что, отвечая, тонет в теплоте его карих глаз. «Верь мне, – говорили они. – Верь себе. Доверяй своим инстинктам!» – Не знаю, почему я это сказала, – наконец выдавила она.
Какая-то мысль молнией скользнула по его лицу, столь стремительно, что исчезла прежде, чем Монти успела заметить ее, и она безошибочно осознала – он знает то, что считает нужным скрывать от нее. Но что именно? Подрагивающими пальцами она отставила в сторону тарелку, которая отвлекала ее.
Коннор заметил растерянность в ее взгляде, но это можно понять. Она действительно была растеряна из-за сомнений, которые ее явно одолевали.
Господи, до чего она обаятельна, подумал он. Даже без косметики, даже после всего, что ей пришлось испытать, от нее нельзя было отвести глаз. У нее была свежая, чистая кожа, синева ее глаз контрастировала с цветом волос; он смотрел на ее стройную белоснежную шею в вороте больничной пижамы и снова переводил взгляд на ее обаятельное, с милым вздернутым носиком лицо и выразительный рот – с каждой секундой, которую Коннор проводил в ее присутствии, его все больше тянуло к ней.