– Я… мне в самом деле нравится сэр Нейл, – торопливо сказала она. – И я считаю, что лучше уж он, чем Кроу. Хотя разница небольшая.
Кто-то резко постучал в дверь. Она приоткрылась, и в палату заглянул мужчина.
– Мисс Баннерман? – спросил он, не извиняясь за вторжение.
– Да?
Его внешний вид говорил о том, что он не медик. Он походил скорее на банковского менеджера. Ему было примерно сорок пять, у него были правильные черты лица и коротко подстриженные черные волосы. На сгибе руки висел аккуратно сложенный плащ.
– Детектив-суперинтендент Левайн, – представился он живым, бодрым голосом с легким шотландским акцентом. Беглым кивком отметив присутствие ее отца, он подошел к кровати Монти, выудил из кармана бумажник и, развернув его легким движением руки, показал свое удостоверение. – Могу ли я переговорить с вами?
– Конечно.
– А не может ли этот разговор подождать до завтра? – не без агрессивности осведомился Дик Баннерман.
– Все в порядке, папа, – успокоила его Монти.
Посмотрев на детектива, Баннерман встал и, наклонившись, поцеловал Монти:
– Ты уверена?
– Да.
– Ну что ж, ладно… оставляю тебя в покое. Завтра с самого утра зайду.
– Не надо, папа, в этом нет необходимости… у тебя сейчас так много забот.
Он нежно сжал ей руку и посмотрел в глаза:
– Ты сейчас важнее всех прочих дел. Понимаешь?
Она на прощание поцеловала его.
– Спасибо, – пробормотала Монти.
Полицейский подождал, пока ученый закроет за собой дверь, после чего сел и положил плащ себе на колени. Проницательные серые глаза внимательно изучали ее, и наконец он улыбнулся, обнажив безукоризненные белые зубы. Его кожа была покрыта легким загаром, приобретенным в солярии, а подтянутая фигура позволяла предполагать, что он держит себя в форме, пожалуй даже слишком старательно. Тем не менее в нем было что-то от врача-клинициста… может, из-за чрезмерно вежливой манеры разговора.
– Я не займу у вас много времени, мисс Баннерман, но, поскольку вы были единственным человеком, который видел, что случилось, вы понимаете, насколько мне необходимо переговорить с вами. – Он сидел очень прямо, сохраняя безукоризненную выправку.