Уголки глаз у него налились кровью, и вообще Нил как-то пошатывается. Неужели пьян? В половине девятого утра?
– У полиции хоть есть версии? – спрашивает он, засунув руки в карманы. Я молчу, поэтому Нил продолжает: – Может, Джейкоб сбежал? Вдруг его что-то расстроило.
– Например? – рявкаю я. Что же наговорила ему Диана, и много ли она услышала из нашей с Джейкобом ссоры? Вот не ожидала, что Нил поддержит жену в поиске сплетен.
– Не знаю. Я просто… Мы все волнуемся.
– Спасибо, – говорю я и отворачиваюсь в сторону скал.
К счастью, Нил понимает намек и уходит. Я не спеша двигаюсь вперед, водя пальцем по грубой поверхности камней, и краем глаза замечаю какое-то темное пятно. Меж скалами что-то зажато.
Обувь. Кеды, если быть точнее.
Я тянусь за ними и царапаю запястье. Цепляю один за язычок и вытаскиваю, следом второй.
Сердце бешено стучит.
Синие конверсы сорок пятого размера с заправленными внутрь шнурками. Задники стерты, спереди тоже царапины.
Это кеды Джейкоба.
Они пропитались соленой водой и все в песке. Внутри по свернутому носку с прилипшими и уже сухими водорослями.
Кажется, что он совсем рядом – просто скинул обувь, чтобы пойти поплавать…
– Ник! – кричу я и срываюсь на бег. Я спешу к нашему домику, нелепо прижимая к груди кеды сына. Песок бьет по икрам.
Я чувствую, что кто-то за мной наблюдает. Словно чья-то ледяная рука коснулась затылка. Я оборачиваюсь и в этот момент падаю в глубокий песок, выронив кеды Джейкоба.
Стараясь поскорее снова взять их в руки, я встаю и осматриваюсь. Никого.
– Ник! – кричу я, подбегая к дому.
Он выходит на террасу с тостом в руке.
– Что? – обеспокоенно спрашивает Ник.