Пропавшие девочки

Так где же Сара провела ту ночь? И почему она солгала?

Я закрываю статью и вытираю мокрые руки о джинсы. Это сходится с тем, что сказала мне Кеннеди о Саре: она пила в день исчезновения Мэдлин, возможно, даже на одной из этих загадочных «вечеринок» Андре. Я продолжаю листать результаты по запросу и натыкаюсь на статью о Николасе Сандерсоне, человеке, которого недавно допрашивали по делу Мэдлин Сноу, а потом быстро отпустили. Не знаю, что я ищу, но есть смутное ощущение, что я приближаюсь к разгадке, хоть и не имею понятия, какой она будет.

Я с трудом держу телефон, потому что руки все еще трясутся. Я уже прочитала половину статьи, когда вдруг осознаю, что до меня доходит смысл лишь отдельных слов.

Официально полиция не арестовывала мистера Сандерсона.

«Причины, по которым его вызвали на допрос и в дальнейшем отпустили, тоже не разглашаются».

«Жена мистера Сандерсона отказалась комментировать…»

«…но мы уверены, что вскоре в деле Мэдлин Сноу нас ждет серьезный прорыв», – утверждает старший лейтенант Фрэнк Эрнандез из полицейского участка Спрингфилда.

Под статьей двадцать два комментария. «Будем надеяться», – гласит первый из них, видимо, относящийся к последней фразе Эрнандеза.

«Эти свиньи просто бесполезны. Не стоят денег, которые тратят на них налогоплательщики», – написал кто-то с ником Freebird337. А кто-то еще ответил на этот комментарий: «Из-за людей типа тебя мне хочется взяться за свое ружье, и, если не будет копов, чтобы меня остановить, я, возможно, однажды так и сделаю». А еще ниже аноним написал: «он любит маленьких девочек».

Я снова и снова смотрю на эти четыре слова: «он любит маленьких девочек». Без заглавных букв, без точек, словно тот, кто писал это, очень спешил. Я снова чувствую тошноту и осознаю, что вспотела. Включаю кондиционер, слишком напуганная, чтобы открывать окна, воображая, что, если открою их, из ниоткуда появится темная рука, схватит меня и начнет душить.

Уже больше половины первого, но я все равно набираю свой домашний номер. Все больше и больше убеждаюсь в том, что Дара ввязалась во что-то опасное, что-то, связанное с Андре, Сарой Сноу, Кеннеди и, может, даже с Николасом Сандерсоном, кем бы он, мать его, ни был. Может быть, Дара узнала, что Андре причастен к исчезновению Мэдлин.

Может, он решил сделать так, чтобы Дара точно держала язык за зубами.

Я прижимаю телефон к уху, щека мокнет от пота. Через некоторое время на домашнем телефоне включается автоответчик. Голос Дары, тонкий и будто незнакомый, просит звонящего «говорить сейчас или умолкнуть навсегда». Я быстро вешаю трубку и снова набираю номер. Ничего. Мама, наверно, в отключке.

Я звоню отцу на сотовый, но там сразу включается голосовая почта, явный признак того, что он проводит ночь с Шерил. Я сбрасываю звонок, проклиная все на свете и представляя себе Шерил, подтянутую и покрытую веснушками, разгуливающую голышом по дому отца.

«Соберись».

Что дальше? Мне нужно поговорить хоть с кем-то.

У «Макдоналдса» паркуется полицейская машина, и из нее, смеясь, выбираются двое мужчин. У одного из них рука лежит поверх пистолета, закрепленного на бедре, словно он нарочно пытается привлечь к нему внимание. Мой следующий шаг становится очевидным. Я снова залезаю в телефон, чтобы проверить имя. Старший лейтенант Фрэнк Эрнандез, офицер, отвечающий за расследование по делу Сноу.

Когда я при помощи своего навигатора наконец прибываю в полицейский участок, каменное здание, похожее на старую тюрьму в представлении ребенка, телефон, слабо моргая, показывает низкий заряд батареи.

Кто-то попытался сделать маленькую парковку менее унылой, посадив по краям узкие полоски травы и клумбы. Я паркуюсь на улице.

Спрингфилд в четыре раза больше Сомервилля, и даже в час ночи в пятницу полицейский участок здесь гудит, как улей. Дверь открывается и закрывается, впуская и выпуская копов. Некоторые из них ведут согнувшихся в три погибели пьяных, или чуваков под кайфом, или угрюмых здоровяков с татуировками, которые вписываются в местную атмосферу не хуже, чем те жалкие цветочные клумбы.