Натаниэль прекратил смеяться, его ледяные глаза уставились прямо на меня. Он опустил руки, сжимающие голову, потом склонил ее набок. И превратился в хищника, в полном смысле этого слова.
– Милая, милая сестра. Боюсь, ты все поняла совершенно неправильно. На этот раз отец не виновен в той болезни, которая мучает меня. Это все моих рук дело.
– Я не понимаю… ты и сам принимаешь наркотики? – я содрогнулась. – Ты тоже… злоупотребляешь опиумом? – Брат пережил сильный стресс. Я бы не удивилась, если он обратился к этому универсальному лекарству. Если его принимать в больших дозах, он часто вызывает галлюцинации. – Это ничего, – сказала я, протягивая к нему руки. – Я могу тебе помочь. Мы оба поедем в Торнбрайер и останемся там, пока ты не выздоровеешь.
Он раскинул руки в стороны и повернулся вокруг своей оси. Он хотел показать, что все это принадлежит ему…
– Нет! – я затрясла головой, заморгала, пытаясь прогнать изумление. Этого не может быть. Жизнь не бывает такой жестокой. Просто не бывает. Мои глаза наполнились слезами, потом слезы заструились по щекам. Этого не может быть. Меня сейчас стошнит. Я наклонилась вперед, вцепившись руками в живот и раскачиваясь.
Натаниэль вышагивал передо мной взад и вперед, доставая из рукава спрятанный нож. Он был длиной примерно шесть или семь дюймов – точно такого размера, каким, по предположению дяди, должно быть оружие Джека-потрошителя.
Он нежно провел пальцами по окровавленному лезвию, потом положил его на стол, где лежала препарированная для изготовления чучела птица.
В моей памяти всплыли воспоминания о том, как брат спасал животных, как скармливал им больше еды, чем они были в состоянии съесть, как каждый раз плакал, когда кто-то из них погибал, несмотря на его усилия. О том милом мальчике, который поклялся защитить меня от нашего убитого горем отца. Он не мог быть тем чудовищем, которое издевалось над женщинами. Я этого не допущу. Это не его лаборатория. Это не его эксперименты. Это не он сделал такое с нашей мамой.
– Скажи мне, что это кошмарный сон, Натаниэль.
Натаниэль встал передо мной на колени и начал вытирать мои слезы с такой нежностью, что я зарыдала еще громче. Я снова затрясла головой. Это действительно кошмарный сон. Несомненно, я сплю, я проснусь в доме дяди, и все это окажется ужасным сном.
Какая я плохая сестра! Вижу такие сны о моем любимом брате. Реальный Натаниэль никогда бы этого не сделал. Он бы понял, что, если я потеряю его, это меня убьет. Он бы никогда не сделал ничего, что может причинить мне такую боль. Он бы никогда не причинил боли никому. Просто не смог бы.
– Тише, тише, – ворковал он, убирая с моего лица растрепавшиеся волосы. – Со мной теперь все в порядке, сестра. Я обещал тебе, что все будет хорошо. И теперь все хорошо. Я помог снять подозрение с дяди этими письмами. Не так ли? Хотя, должен признаться, было очень весело видеть этот хаос, созданный бравадой и красными чернилами. Не мог удержаться, чтобы не послать еще несколько писем.
– Ты… что? – я почувствовала, как у меня сдают нервы. – Это не может быть правдой.
Натаниэль погрузился в задумчивость, потом пожал плечами, отгоняя воспоминания.
– Во всяком случае, думаю, я выяснил, почему вы с мамой заболели, а мы с отцом – нет.
Он сел на корточки и опять окинул взглядом комнату, и на его всегда веселом лице появилось выражение восторженного изумления.
– На то, чтобы это понять, ушло некоторое время, и я не хотел, чтобы ты пришла сюда слишком рано, но теперь это уже неважно, – он улыбнулся, поглаживая мою руку. – Ты уже здесь, и это замечательно. Я придумал последний штрих. Осталось только применить капельку крови и немного электричества. Как в книге. Ты помнишь эту книгу, да? Нашу любимую.
Еще одна слеза скатилась по моей щеке. Я не спала. Я сидела в аду. А мой брат вообразил себя доктором Франкенштейном, и я не должна допустить, чтобы наша мама стала его чудовищем.
– Ты не можешь вернуть маму из мира мертвых, Натаниэль. Это неправильно.
Он отпрянул от меня и забегал, освещенный бледно-оранжевым сиянием своей дьявольской лаборатории, встряхнул головой.