– И почему это неправильно? Мне казалось, что ты лучше всех поймешь и оценишь. Это прорыв в науке, дорогая сестра. Достижение, о котором будут говорить во все времена. Наше имя навсегда будет связано с потрясающим открытием. Дядя – близорукий глупец. Он хочет только добиться успеха в трансплантации органов. Мои замыслы намного грандиознее!
Натаниэль кивнул головой, будто ему больше не требовалось никаких доводов. Он разжал кулаки, и я увидела порезы на кончиках его пальцев. Я не могла вспомнить, когда в последний раз видела его руки без перчаток. Теперь я поняла, почему он их прятал.
– До этого момента люди не верили, что это возможно. Только писатели и такие мудрые ученые, как Гальвани, осмеливались вообразить подобное чудо. И теперь я это осуществил! Разве ты не поняла? Это стоит отпраздновать. Люди никогда не забудут, какой великий научный прорыв я совершил.
– А как насчет тех женщин, которых ты убил? – спросила я, ломая руки. – Их смерть тоже стоит отпраздновать?
– Шлюхи? Ну да. Теперь, когда ты спросила, я думаю, ее вдвойне стоит отпраздновать. – Он встал, его руки сжались в кулаки, глаза потемнели. – Я не только избавил улицы от порока, но и уже почти вернул нашу любимую маму обратно из мира мертвых.
Он снова зашагал передо мной взад и вперед, его тон с каждым шагом становился все более враждебным.
– Я избавил этих несчастных от их никчемной нищей жизни, а их жертва вернет к жизни хорошую, порядочную женщину. Пожалуйста, объясни мне, почему мои поступки неправедны. Честно, сестра, ты представляешь это в таком свете, будто я – обыкновенное чудовище, которое охотится за беспомощными жертвами. Наша мама была богобоязненной женщиной. Она поймет.
У меня не было слов. Те женщины, которых он убил, имели значение. Они не были мусором, который выбрасывают на улицы. Это были дочери, жены, матери и сестры. Их любили, как мы любили нашу маму. Как он смеет высказывать такие суждения! Мой брат так погрузился в свою фантастическую науку и в свое понимание справедливости, что совершенно перестал понимать, что значит быть человеком. Тут в моем мозгу вспыхнула искра.
– А как насчет тех инструментов, которые были оставлены внутри трупов? – спросила я. – Что за послание ты хотел передать полицейским?
– Послание? Не собирался я оставлять никакого послания. У меня просто закончилось время, и я бросил их на том месте, где уронил. – Натаниэль запустил пальцы в волосы, пытаясь пригладить их, но добился противоположного результата. Он продолжал ходить по комнате, его все больше раздражало то, что я не аплодирую его непростительному поведению. – Тебя действительно только это и волнует? Эти чертовы инструменты внутри этих жалких девиц?
– Они не заслуживали смерти, Натаниэль, – прошептала я.
– Эти женщины не заслуживали жизни! – его голос прогремел в тесном помещении, заставив меня подскочить. – Разве ты не понимаешь? Эти женщины – болезнь. Они разрушают жизни. Я дал им шанс искупить вину – смерть ради жизни!
Он обошел вокруг гроба, потом открыл крышку, и его глаза наполнились слезами.
– Ее жизнь разрушила болезнь. Болезнь, широко распространенная среди части проституток, которые кашляют и заражают хороших мужчин. Поэтому – нет, сестра, мне ни капельки не жаль, что я избавил город от нескольких из них. Если бы я мог, я бы поджег весь Ист-Энд и покончил с ними всеми. А я всего лишь взял то, что мне нужно для моего эксперимента.
– Как это благородно с твоей стороны.
– Я знаю, – брат не заметил сарказма в моем голосе. Он криво усмехнулся, как бы говоря, что мне давно пора понять его доводы. – По правде говоря, я не собирался убивать так много женщин, но органы погибали раньше, чем я успевал их обработать. Оказалось, что сложно справиться с болтами в темноте, поэтому я начал брать с собой медицинскую сумку со льдом и вставлял болты и инструменты туда. Смотри.
Он притащил большой ящик и раскрыл его, превратив в портативный стол, который поставил рядом с сердцем в стеклянной витрине в центре комнаты. На краях стола болтались ремни для рук и ног. Натаниэль подошел к механизму на стене и вытянул из него длинный штатив с иглой на конце, который повис над столом. Должно быть, он служил ему источником энергии.
Нечто, очень напоминающее страх, шевельнулось во мне.
К моему ужасу, он нагнулся, вытащил на складной стол труп мамы, потом просунул ее руки и ноги в кожаные ремни.
Я закрыла глаза, когда ее безжизненная голова перекатилась на бок, на меня волной нахлынула тошнота. Она умерла пять лет назад, и я понятия не имела, почему она не превратилась просто в груду костей.