– Пошли, – сказал Пайк.
Вздрогнув, наркоман засеменил на четвереньках рядом, словно преданный пес.
Распахнув дверь, «заяц» замер, не шевелясь. Керосин, припадая на гниющую руку, вытянул голову, стараясь разглядеть происходящее в комнате.
Марина стояла у ступенек, остервенело сжимая в руках топор. Скользнув равнодушным взглядом по уставившимся на нее мужчинам, она начала медленно подниматься наверх.
Пайк мягко закрыл дверь.
– Что? – хрипло произнес Керосин. В его полубезумных глазах плескался страх, пронизываемый слепой злобой.
– Что опять не так, Пайк?!
Губы «зайца» выдули новый жвачный пузырь.
– Ты куда меня вызвал в четыре утра, Мистер Говняжка? – полюбопытствовал он, когда пузырь лопнул. – Ты за кого меня принимаешь, кусок дерьма? Девка явно не в себе. На ногах у нее кровь – значит, уже не целка. И третье. Куда она поперлась с топором наверх? Сказать своему дружку «доброе утро»? Я на такие стремные дела не подписываюсь.
– Сколько она стоит? – дрожащим голосом спросил Керосин.
Пайк равнодушно пожал плечами, словно мысли его были заняты совершенно другим:
– При других обстоятельствах я дал бы за нее десять штук.
– Десять штук? – заторможенно переспросил Керосин, как если бы с экрана телевизора ему только что сообщили, что Земля плоская. – Мне надо сто сорок!
Пайк снисходительно улыбнулся, словно имел дело с непроходимым идиотом:
– Да ты вообще с дуба рухнул, Мистер Говняжка. За сто сорок косых ты мне таких должен как минимум десять штук приволочь. У меня сейчас нет недостатка в юных феях. А не то что у тебя – одна полудохлая, вторая словно только что из колодца вылезла, как в «Звонке»…
Пайк двинулся к выходу, и Керосин, взвизгнув, вцепился в его ногу. Резкий удар в голову отшвырнул его в сторону, сбив канистру, на которой совсем недавно откровенничал Сапог.
Пайк перешагнул через Сашу, все так же неподвижно лежащую на куртке, и вышел из гаража.
– Пайк! Пайк, не уходи! – канючил Керосин, торопливо выползая следом. Из глаз градом катились слезы. – Мы же договорились!
– Отбой, – коротко бросил Пайк, и безмолвный толстяк, понятливо кивнув, принялся закрывать дверцы «Газели».
«Заяц» обернулся, с отвращением взирая на наркомана.